Наследница для Чудовища - Мила Дали

— Неужели ревнуешь, Эмин?.. — Я бормочу робко, но и этого достаточно, чтобы наемник остановился. Неспроста и мне хочется шлепнуть себя по губам. — Я тебе тоже нравлюсь?

Всё. Теперь стискиваю зубы, чтобы замолчать наверняка. Эмин обхватывает меня, прислоняется грудью к спине и с силой обнимает, заставляя рвано дышать от натиска. Упирается в макушку, с жаром раздувает мои волосы.

— Ты слишком хороша для меня… Якутка…

— О…

— Лучше молчи.

Эмин не желает признаться в откровенной ревности, поэтому действует как Чудовище. Отрывает меня от пола, прижимает к своим ребрам с правой стороны, удерживая одной рукой. Это моветон и критически грубо, ведь он тащит меня словно болонку. Вихрем спускается на первый этаж и лишь у порога отпускает, чтоб обулась. Запрыгиваю в кроссовки, поправляю новый образ, а Эмин наблюдает за мной осуждающе.

— Ты пожалеешь Якутка, что вздумала показаться так перед Громом. Но я не буду тебя отговаривать. Нарабатывай опыт.

— Мне уже терять нечего!

— Посмотрим.

— Посмотрим!

Он усмехается и ключом отпирает двери, будто галантный пропускает вперед. Я выхожу на территорию его дома, темно. Лунный свет очерчивает серый бетон и ограду, а по моей коже ползут колючие мурашки. Так мрачно словно не дом, а заброшенный недострой. Сама толкаю железные ворота и со скрипом распахиваю.

За ними меня ждет припаркованный черный кроссовер. Послушно умещаюсь в салон и зыркаю на Эмина. Я знаю, что путь до проклятой преисподней Громова займет всего несколько минут, но я намерена не тратить их впустую.

Наемник заводит мотор и выруливает на дорогу. Нервно перебираю пальцами на руках, облизываю губы, как на вертеле подпрыгиваю, пищу:

— У тебя когда-нибудь была девушка?!

— Нет.

Эмин улыбается только уголками губ и крепко сжимает руль, на меня не смотрит. Вот это новости, и я решаю сунуть нос, куда не просят еще навязчивей.

— Вообще-вообще?

— Я много переебал баб, если ты об этом. Ничего большего.

Морщусь, а вдалеке уже показываются вражеские владения.

— Фу, Эмин, как грубо…

А он лишь прибавляет скорости, будто желает поскорее сдать меня лидеру.

— Приехали.

— Может, ну его? Лучше займемся… эм… Этим.

— Давай без финтов, Якутка. Поверь, мы обязательно “займемся Этим” и раком и сверху. Позже. Если тебе так понравилось кончать со мной.

— Хам!

Терплю поражение, стучу кулаком об подлокотник, забываюсь от его пошлых словечек, и сама вылетаю из машины. Медленно и бесшумно крадусь подле капота, а перед глазами разъеденные ржавчиной врата в преисподнюю. Над ними высокий фонарь с лампой и рой мотыльков, падких на свет. Только нагоняют жути.

Эмин хлопает дверцей и со всей своей могущественной статью подходит ко мне, берет холодную скользкую ладошку в горячую руку, сдавливает, проводя пальцем по тыльной стороне.

— Успокойся и не пизди Грому, а честно отвечай на вопросы.

Закусываю губу и покорно киваю. Дрожу и снова теряю настрой победительницы. Я одна в окружении диких мужланов. Даже Эмину не могу доверять стопроцентно.

Мы двигаемся во двор Громова, и я уже начинаю жалеть, что вырядилась в рубашку. Безымянные наемники как похотливые собаки сразу впиваются в меня глазами. У них страшные потрепанные морды. А глаза злющие, переполненные развратом. Но я все еще рядом с их военачальником, поэтому они не могут ко мне приблизиться.

Мы идем по асфальтовой дорожке и наши шаги эхом разлетаются по пространству. Я замечаю шевеление слева и поворачиваю голову. При свете уличных фонарей я вижу стройную женщину, ухоженную, но она не Вероника Сергеевна, а гораздо старше. Элегантная, но странная женщина достает из тазика мокрую тряпку.

— Эмин, кто она?

— Теща Грома.

Ужас… Бедная. Иметь такого зятя, как Гром хуже смерти. Да еще живет в его особняке и совершает удивительные для меня действа.

— А зачем она белье на веревку развешивает? Ночью. На улице. И нюхает…

— Магдалена своеобразная.

Пожимает плечами. На ступенях отпускает мою ладонь и прикасается к спине.

— Идем в дом.

Распахивает передо мной дверь.

Как на погибель шагаю внутрь дома, щурюсь от яркого света и замираю. Слишком часто стала замирать, но по-другому не получается. Я узнаю просторную гостиную, совмещенную с холлом и те самые диваны буквой П, а посередине столик.

Вижу Громова по-домашнему в черном халате, что развалился на центральном диване и внимательно изучает какие-то листы. А рядом с ним, на полу, на крохотных коленочках сидит малышка. Кошмар!

Ей, лет семь. Я пока не мама, но от увиденного в душу закрадывается навязчивая мысль поскорее схватить ребенка на руки и бежать прочь из этого ада. Девочка с двумя растрепанными косичками увлеченно лепит из пластилина фигурки. Кажется, ей плевать на концентрат жестоких наемников, что безустанно парят и по первому этажу в доме и на улице. Охраняют своего главаря.

Отшатываюсь и успеваю схватиться за плечо Эмина, когда малышка резко поднимает на нас глаза. По телу ползет холодный испуг, ведь ее радужка полностью совпадает с Громовской. Такая же прозрачная, безжизненная. Малышка его дочь. Я узнаю в ее взгляде власть под стать папаше.

— Ура! Ура! Замут приехал!

Девочка подскакивает и растопырив ладошки бежит к Эмину счастливая.

Громов удивленно откладывает бумаги в сторону. Он явно не ожидал нас здесь увидеть так поздно. Я стою как вкопанная, со своими голыми коленками и просто сгораю со стыда. Поправляю края рубашки ниже. Я представляла комнату, залитую кровью невинных и Громова с плеткой, но никак не тихий, не побоюсь назвать, семейный вечер.

Оборачиваюсь на Эмина, а дочь Громова уже утянула его за руку к столику, чтобы похвастаться каракулями из пластилина.

— Ну, чё ты тут смастерила?

Присаживается на корточки Эмин и рассматривает поделку.

— Пистолет!

— Да ты чё? Мать же заругается… Да тут целый арсенал!

Эмин подыгрывает ребенку, и я даже зависаю, наблюдая, как наемник с теплом общается. Мне хочется плакать, серьезно. Это слишком мило, чтобы быть правдой.

— Киндер принес?

О… еще и гостинцы дарит. Вот почему такой годный мужик не удосужился выбрать профессию пожарного, чтобы тушить женские сердца? Тогда было бы проще. А не вот это все…

— В машине забыл, — смотрит вправо, на самого неказистого Бивня, — метнись в тачку, тащи яйцо для Арины Артёмовны! — кидает ключи в руку наемника.

Сам Громов оглядывает меня, проскальзывает глазами по голым ногам и декольте. Хмурит брови и с шумом выдыхает. Отправляет дочь восвояси, ведь разговор намечается серьезным.