Закулисье Февраля. Масоны, заговорщики, революционеры - Константин Писаренко

Впрочем, Лыкошин, выдающийся юрист, осуществлять программу Гурко с абсолютной самоотдачей, с подлинным энтузиазмом, конечно, не собирался. Добросовестное практическое воплощение предписаний высшего руководства – максимум, что мог ожидать от него Столыпин. Слишком мало для задуманного дуэтом преображения мужицкой России. Требовался новый главный помощник и ревностный сторонник разрушения общины. Кривошеин на фоне прочих выглядел наиболее перспективным кандидатом, и неудивительно, что Петр Аркадьевич начал внимательно присматриваться к нему, убедившись в течение 1907 года, насколько скромный протеже генерала Трепова идеален в роли командующего перестройкой всего деревенского уклада.

С легкой руки Кривошеина Крестьянский банк принялся активно скупать дворянские земли, за двенадцать месяцев приобретя вдвое больше помещичьих имений и десятин, чем за целое десятилетие (1895—1905) при прежних «директорах». Будь Коковцов пощедрее с финансированием, достижение предреволюционных лет могли бы утроить. Помимо роста земельного фонда банк взял на себя миссию посредника при продаже землевладельцами благородного сословия своих участков крестьянам. Причем глава учреждения распорядился такие сделки оформлять и представлять на регистрацию вне очереди, что вызвало серьезное недовольство тех, кто не подпал под действие циркуляра. Столыпину даже пришлось просить соратника приостановить применение данной нормы.

Между тем подчиненные Лыкошина в том же 1907 году получили от сельских тружеников около 48 тысяч заявок на выход из общины, почти 212 тысяч – на укрепление используемой ими земли в личную собственность и чуть выше 213 тысяч – на проведение землеустроительных работ. И вот тут-то обнаружилась «ахиллесова пята» великого замысла. Вышеупомянутым первопроходцам, особенно первой и третьей группы, предстояло выделенные территории отмерить и размежевать, на что требовались специалисты-землемеры, которых, как быстро выяснилось, в Российской империи не так много. Возможно, для обычной практики и достаточно, но не для планов, намеченных Столыпиным и Гурко. В 1905 году насчитывалось двести квалифицированных землемеров. В 1907 году их число сумели поднять до шестисот. Понятно, что они никак не успевали удовлетворить даже половину заявок, тогда же поданных крестьянами.

Надлежало максимально эффективно отрегулировать деятельность сего контингента и в кратчайший срок увеличить его до нужного уровня. Задача относилась к ведению Главного управления землеустройством и земледелием (ГУЗиЗ). Однако Васильчиков, руководивший министерством, с ней явно не справился бы. Потому 21 мая 1908 года по рекомендации Столыпина император заменил князя Кривошеиным. Отныне он координировал работу отряда землемеров и совместно с И.Г. Щегловитовым, министром юстиции, расширял учебную базу для ускоренного выпуска недостающего персонала.

Еще 8 июня 1874 года Александр II преобразовал Московскую школу межевых топографов в четыре региональных землемерных училища – в Пскове (открыто в 1874), Пензе (1875), Курске (1876) и Оренбурге (1877; с 1879-го в Уфе). В 1889 году школа кавказских межевщиков в Тифлисе трансформировалась в аналогичное пятое училище. До 1881 года на землемеров учились два года, затем – три. Аттестата на профессию ежегодно удостаивались около полусотни человек. Не все из них, естественно, становились высококлассными землемерами-таксаторами. Кроме того, Московский Константиновский межевой институт готовил межевых инженеров. Также не много. В 1907-м – пятьдесят. Правда, в основном выпускники трудились не на сельских полях, а в госструктурах – в штате Межевой канцелярии Минюста, в чертежных (отделах) губернских правлений, преподавателями землемерных училищ и в губернских и уездных землеустроительных комиссиях, созданных по высочайшему указу от 4 марта 1906 года. Комиссии эти занимались не межеванием, а разрешением внутриобщинных земельных споров и утверждением актов, закрепляющих за домохозяевами отмеренных им полос и участков.

В 1907 году пять училищ покинуло уже сто пятьдесят новых землемеров. Но все равно их катастрофически не хватало. Тандему Кривошеина с Щегловитовым понадобилось около года, чтобы сформулировать новое Положение о землемерных училищах, вступившее в силу 19 мая 1909 года. Оно способствовало учреждению дополнительно девяти государственных землемерных училищ – в Полтаве и Красноярске (1909), Чите (1910), Костроме, Новочеркасске и Омске (1911), Екатеринославе, Симбирске и Житомире (1912) – и трех частных (в Петербурге, Москве и Киеве), не считая двенадцатимесячных курсов по подготовке землемерных техников, открытых в марте 1908 года при межевом институте, училищах и половине губернских чертежных. В самих училищах с 1909 года лекции слушали четыре года (в четырех классах). В итоге общими усилиями Минюста и ГУЗиЗа в 1914 году общее количество землемеров достигло 11 000 (7000 в подчинении Кривошеина и 4000 в других частных и казенных учреждениях).

Тем не менее и свежеиспеченное подкрепление не переломило удручающую тенденцию. Дефицит землемеров никак не удавалось преодолеть, ибо за те же семь лет вырос и список крестьян, желающих, во-первых, укрепить в личную собственность землю, во-вторых, покинуть общину и, в-третьих, произвести разверстание (землеустройство) своих наделов в рамках «мирской земли» (общины) или единоличных владений («подворных»). К концу 1915 года таковых значилось 6 174 000 хозяйств из 13 500 000 существовавших по всей России. Процедуру размежевания и полного оформления документации миновало 2 376 000. Другие, без малого четыре миллиона, томились в огромной очереди, которая могла быть еще длиннее, если бы Кривошеин не бросал команды землемеров, прежде всего, на пересмотр старой разверстки внутри целых общин. Конечно, и выделением одиночек ГУЗиЗ не пренебрегал. Но коллективное согласие на переустройство прежних долей, во-первых, заметно экономило время межевых работ, во-вторых, в перспективе повышало производительность каждой крестьянской семьи, в-третьих, избавляло от политических расколов и конфликтов, замедлявших и без того долгий процесс аграрной реформы.

Напомню, ее внедряли в массы, опираясь на 87-ю статью конституции, разрешавшей монарху издавать новые законы в перерывах думских сессий. Однако в течение двух месяцев со дня возобновления парламентских заседаний такие акты надлежало внести на рассмотрение депутатов. Иначе они автоматически утрачивали силу. И уже Дума в паре с Госсоветом либо утверждали их, либо отклоняли. Во втором случае, очевидно, разом перечеркивались все достижения реформаторов, чего те никак не могли допустить. К тому же подвешенное состояние указа 9 ноября 1906 года играло на руку скептикам и пессимистам в крестьянской среде. Так что царская воля по-любому нуждалась в одобрении нижней и верхней палат. Эту непростую миссию взял на себя Столыпин.

Итак, Николай II распустил первую думу 8 июля 1906-го, вторая собралась в Таврическом дворце 20 февраля 1907-го. Указанные два месяца истекали 20 апреля. Премьер конституционное требование исполнил в срок – 6 марта. Дума отреагировала тоже без задержки. 29 марта она избрала аграрную комиссию под председательством Н.Н. Кутлера. Та 14 апреля сформировала специальную подкомиссию из восемнадцати членов для обсуждения аграрной инициативы правительства. 3 мая сей орган открыл дискуссию и… забраковал все новации Столыпина. Отрицательной оценки удостоились и ноябрьский, и октябрьский и даже августовские высочайшие повеления 1906 года по преобразованию крестьянской общины. Что немудрено. Ведь на выборах победили левые партии – трудовики (104 мандата), кадеты (98), социал-демократы (65) и эсеры (37) – под лозунгом принудительного отчуждения всей или части помещичьей земли. Официальный курс искренне или притворно объявлялся ими антинародным, ущемлявшим интересы настоящих хлебопашцев.