Готтленд - Мариуш Щигел

И дальше: «В нашем случае так же неожиданно на столах руководителей средств массовой информации появились посылки. Отправитель не значился, но, судя по штампу, они были отправлены из города на Сене. В посылках был не коньяк, хотя им славится эта страна, а магнитофонные пленки. Мы услышали знакомые голоса, известные нам по Пражской весне».

Вацлав Гавел на пленках говорил о возможностях создания социал-демократической партии по шведскому образцу. В ее рядах он видел как раз профессора Черного.

Профессор сказал Прохазке с глазу на глаз, что он не отказывается, «но сначала Дубчек должен выиграть. Это нужно ему, не мне. Ему! Когда он самостоятельно одержит победу, тогда появлюсь я. И если понадобится — даже выступлю против Дубчека».

«В дрожь бросает, — сказал комментатор, — когда мы слышим, как цинично, без тени смущения и стыда они торговали судьбой государства и народа». И закончил: «Мы понимаем, какие замысловатые риторические конструкции воздвигнут вокруг нашего сериала буржуазные СМИ, нам знаком уже этот истерический ор. Но пленки должны были стать достоянием общественности. Голоса, которые вы слышите, когда-то произносили речи, лившие бальзам на души. А говоря между собой, эти люди не скрывали ненависти к нашему миру».

(Что касается буржуазных СМИ: «Süddeutsche Zeitung», к примеру, написала, что в Праге уже в 1970-м наступил год «1984».)

Дом престарелых

Режиссер Ньюбо недавно пытался выяснить, где сегодня находятся авторы тех передач. Документация «Свидетельств с брегов Сены» пропала, ящички телевизионной картотеки зияли пустотой.

Тех, кто перечислен в титрах телепрограммы, уже или нет в живых, или никто ничего о них не знает. Человек, возглавлявший в 1970 году пражское телевидение, перестал там работать в середине восьмидесятых, и найти его адрес невозможно. «Руде право» утверждало, что материал берет из радиопередач некоего Карела Яника, и хвалило хорошую работу редактора. Такого человека не существовало. Карел Яник — это тайная полиция.

Тогдашний министр внутренних дел еще жив. Режиссер увидел его сгорбленную спину в доме престарелых. «Он может подумать, что вы его мать», — предупредила медсестра.

«Ухо»

Конец пятидесятых.

Людвик, секретарь некоего министра, с женой Анной возвращаются с приема. У подъезда выясняется, что он потерял ключи, и они вламываются в собственный дом.

Ключи нашлись. Торчат в замке, но с внутренней стороны. А ведь они, уходя, заперли дверь, и Людвик положил ключи в карман.

Кто-то вырубил электричество. Анна пьяна и упрекает мужа, что тот не в состоянии даже починить пробки. Они спорят по пустякам, ожесточенно жестикулируют, и вдруг на кухне у кого-то из них падает вилка. Падает в щель между двумя шкафчиками. Анна пытается ее оттуда вытащить и находит… ухо.

Людвик в панике начинает жечь компрометирующие его документы. Бросает горящие обрывки в унитаз, спускает воду. Ванная заполняется едким дымом, но окно открыть они не решаются, поскольку заметили, что за их домом из машины наблюдают двое мужчин.

Второе ухо они находят в ванной под кучей грязного белья.

Еще одно — высоко под потолком, на подоконнике окошечка в ванной.

(Прохазка написал рассказ об ухе уже после советского вторжения. В скором времени его друг снял по мотивам этой истории фильм «Ухо».

Ухо — это миниатюрный кубик с антенной величиной с ресницу. Передатчик.)

Людвик догадывается, что его начальник, живущий на противоположной стороне улицы, посажен под домашний арест. Что же еще может означать отключение электричества в его особняке и три найденных жучка? Наверняка придут и за ним. Анна готовит мужа к аресту, пакует ему рубашки.

Когда герой фильма уже продемонстрирует зрителям свой страх, слабохарактерность и трусость, утром к нему придут — не для того, чтобы арестовать, а для того, чтобы назначить министром.

Табу

«Ухо» мгновенно обросло легендами и было предназначено к уничтожению. Существовала только одна копия фильма. Говорили, что это — «арестованное произведение номер один». Писали, что это один из лучших чешских фильмов в истории кино и уж точно самый лучший фильм режиссера Карела Кахини.

Арест фильма длился двадцать лет.

Ухо — персонификация невидимого существа. Продолжение идей Кафки. Все знают, что оно постоянно начеку, о нем нельзя говорить даже шепотом, и только Анна — по своей глупости и обозлясь на мужа — позволяет себе кричать на весь дом: «Ухо… Чертово ухо!..» В новелле Прохазки ухо — некий сакральный символ. «Оно становится каким-то божеством, имени которого никто не смеет произнести вслух», — написал рецензент.

Прохазка не подозревал, что его самого прослушивают и записывают уже с самых первых дней Пражской весны, с момента прихода Дубчека к власти. Он считал, что это начали делать только после вторжения Советов.

Сам же Дубчек получил в подарок техническую новинку: прототип чехословацкого цветного телевизора. Ему следовало проверить дома, как подарок работает. Поняв, что в нем жучок, он перестал им пользоваться, вынес в подвал и сознательно никому об этом не сказал. Через две недели человек, который подарил ему телевизор, сам проговорился: «А что это вы, товарищ Дубчек, уже не смотрите цветной телевизор?»

Любовь

Ленке в 1968 году было семнадцать лет. С того времени она влюблялась еще много раз. В январе 2001 года, когда рассекретили очередные документы Службы безопасности, она узнала, что трое ее кавалеров, завербованные спецслужбами, регулярно отчитывались об их отношениях.

— Испытываете ли вы к ним ненависть?

— Признаюсь, я была в шоке. Но не хочется портить воспоминаний о любви какой-то новой информацией. Что, собственно, такое — правда? Правда — то, что мы пережили, а не то, что нам кто-то через много лет расскажет.

Мне жаль этих людей. Они стали частью моей жизни. Если бы я подавила свои чувства, если бы не улыбнулась одному из них в метро, если бы они не вошли в мою жизнь, у них не было бы проблем, а спецслужбы их бы не искушали.

Да, у них не хватило смелости. Но у них были другие достоинства.

Нельзя всех судить по себе.

Для тех, кого я любила, у меня иные критерии.

Блондинка

Как-то, когда дети были еще маленькими, Ленка решила сходить в бассейн. Там она встретила девушку — улыбчивую блондинку. Они подружились. Блондинка несколько лет сидела с ее детьми, готовила, оставалась на ночь. «Всю жизнь я была уверена, что это я выловила ее из толпы, я с ней заговорила, я предложила чашечку кофе, — говорит Ленка. — Ну а сейчас из документов узнала, что это была подсадная утка, сотрудница спецслужб, ее мне специально подсунули в бассейне. Она копировала все письма, какие находила в моей квартире».