Петр III - Николай Павленко

Приведем пример того, каким уважением у императора пользовался Гердт. Однажды он был приглашен супругой императора Екатериной Алексеевной на ужин. Между тем царь хотел, чтобы он присутствовал на ужине у него. Прислуга сбилась с ног, наконец, она выяснила, что он находится у супруги. Дальнейшее описал Гердт: «…Вдруг мы слышим шум; обе половины дверей отворяются, и входит государь. Раскланявшись утонченно вежливо с государыней и со всем ее обществом, он призывает меня к себе с обычным веселым и благосклонным видом и говорит императрице: „Извините меня, я хочу похитить одного из ваших гостей, вот этого пруссака, которого я искал по всему городу“. Государыня засмеялась; я почтительно ей поклонился и удалился вслед за императором».

На следующий день Гердт обедал у императора. «Меня посадили напротив государя, который все время вел разговор о прусском короле. Он до мельчайших подробностей знал его походы; ему известны были все военные распоряжения короля; он знал форму и состав каждого из его полков; одним словом, его поклонение доходило до того, что он громко объявил, что не замедлит свои войска поставить в ту же ногу. И действительно, так и было сделано вскоре после того: все прежние военные формы были отменены, и государь первый надел мундир по прусскому образцу».

Как видим, Петр III не только поклонялся своему кумиру, но выражал горячее желание следовать ему примеру. Так, король распорядился освободить всех русских пленных. Узнав об этом, Петр III сказал: «Итак, король желает меня предупредить! Я освободил одного пленника (Гердта. — Н. П.), а он возвращает мне всех пленных русских!» И вслед за тем он позвал одного из своих адъютантов и сказал ему: «Поезжай сейчас же в Военную коллегию и скажи, чтобы немедленно разослали приказ повсюду, где только содержатся пленные из пруссаков (большая часть их была отослана в Сибирь. — Н. П.): я всем им дарую свободу; но пусть они все прибудут сюда, и уже отсюда они будут отправлены в порядке к своим полкам».

Е. Р. Дашкова писала: «Император ничуть не изменился со временем своего воцарения. По поводу мира с прусским королем он выражал прямо неприличную радость и решил отпраздновать это событие большим парадным обедом, к которому были приглашены особы первых трех классов и иностранные министры».

Вершиной преклонения Петра III перед Фридрихом II и одновременно унижения российского императора следует считать его поступок, описанный А. Т. Болотовым, когда император «публично, при всем великом множестве придворных и других знатных особ, и при всех иностранных министрах, стал перед портретом короля прусского на колени и, воздавая оному непомерное уже почтение, называл его своим государем; происшествие, покрывшее всех присутствовавших при том стыдом неизъяснимым и сделавшееся столь громким, что молва о том на другой же день разнеслась по всему Петербургу и произвела в сердцах всех россиян крайне неприятное впечатление». Болотов при этом оговорился, что он лично не присутствовал при этом происшествии и не слышал произнесенных слов, но у нас нет оснований не доверять изложенному, поскольку «говорили только тогда все о том…».

В первые же дни своего царствования Петр III, судя по его действиям, счел самыми неотложными мерами такие, которые бы доставили удовольствие прусскому королю: в день восшествия на престол он освободил из заточения двух прусских пленных — генерала Вернера и полковника графа Гердта.

В тот же день Петр отправил своего любимца бригадира и камергера Андрея Гудовича к прусскому королю с извещением о своем вступлении на престол. Выбор на Гудовича пал не случайно — он слыл таким же, если не большим, поклонником Фридриха II, как и император. В грамоте к королю было написано, что новый император пребывает «в совершенной надежде» возобновить и утвердить «между обоими дворами к взаимной их пользе доброе согласие и дружбу». Император заверял короля, что он будет «с своей стороны всегда особливое старание о том иметь».

В Берлине Гудович не обнаружил ни графа Финкенштейна, ведавшего дипломатической службой, ни Фридриха II. Король находился в Бреславле, куда и отправился Гудович, где был принят как самый желанный гость. У короля после прочтения грамоты и беседы с Гудовичем блеснула надежда выпутаться из действительно безнадежного положения, наступившего после катастрофы у Цорндорфа и сдачи Кильбурга. С присущей ему экспансивностью король писал брату Генриху: «Благодарение небу — наш тыл свободен», а о приезде Гудовича отозвался так: «Голубица, принесшая масличную ветвь в ковчег».

В ответном письме на грамоту Петра III Фридрих II рассыпался в любезностях, радовался тому, что нашел в императоре «такого друга, к которому я с своей стороны имею неотменнно самое истинное и особенное высокопочетание и преданность».

Гудович прибыл в Бреславль до 12 февраля, к этому времени королю стала известна последняя акция императора, совершенная ему в угоду: корпусу Чернышева было велено отделиться от австрийцев. По этому поводу король в письме к Петру III, которое должен был доставить Гудович, написал такую фразу: «Надобно быть совершенно бесчувственным, чтоб не сохранить вечной признательности к вашему величеству».

28 декабря 1761 г. император велел прекратить закупку лошадей для армии — распоряжение, свидетельствующее об отказе от продолжения войны. На четвертый день царствования, 29 декабря, последовало распоряжение об освобождение прусских солдат и офицеров и предложение им вступить на русскую службу, а тем, кои порешат отправиться на родину, снабдить провиантом и прогонными деньгами.

Обстоятельства появления этого указа описал Гердт. Думается, им нарочито была разыграна публичная сцена, связанная с получением им письма Фридриха II, в котором он лестно отзывался об императоре и извещал о своем распоряжении «тот час же, без всякого выкупа освободить всех военнопленных из русских, которые находятся в моих владениях». Письмо было вручено Гердту, когда тот сидел вместе с многочисленной компанией за обеденным столом. «Я хотел было спрятать его в карман, — повествует Гердт, — чтобы прочесть после обеда, но государь, догадавшись, что это письмо от короля, настоял, чтоб я тут же прочел его. „Вы имеете такой веселый вид, — сказал он, — что без сомнения это письмо вас очень порадовало. О чем же там речь?“ Я немедленно подал ему письмо и просил его самого прочесть, чтобы убедиться, прав ли он в своей догадке. Государь взял и с обычной своей живостью и благоговением к королю прочел письмо с лестными отзывами о своей персоне. Освобождение Гердта и Вернера из плена, писал король, „утверждает во мне то выгодное понятие, которое я всегда имел об образе мысли этого государя и послужит вечным памятником его правосудия и величия души“».

Если верить Гердту, то он вручил Петру III письмо короля, предварительно не прочитав его, что крайне сомнительно. Гердт рассчитывал, что император в ответ на освобождение русских военнопленных освободит пленных шведов, и не ошибся.

15 февраля 1762 г. император отправил письмо королю, содержавшее не только информацию об освобождении военнопленных пруссаков, но и далеко идущие планы дальнейшего сближения между двумя государствами. «Не умедлил я немало потребные указы отправить, дабы пленные вашего величества, в моей державе находящиеся, немедленно освобождены и возвращением были… мне донесено, что ваше величество, освобождая моих пленных, ревнуете с вашей стороны тот узел утвердить, который уже с давнего времени нас соединил и который вскоре наши народы соединить имеет».