Противостояние - Александр Чернов

Сейчас же он все больше зарывался носом, который с каждой минутой садился все ниже. Под напором воды, впрессовываемой в пробоину в носовой оконечности ходом крейсера, переборки сдавали одна за другой. Этому способствовало и то, что они были повреждены вторым попавшим в него снарядом, который прошил корпус навылет и взорвался снаружи, у противоположенного борта. Пока Исибаси не уменьшил ход до десяти узлов, отдалившись от «Рюрика» на безопасное расстояние, его крейсер успел погрузиться носом в волны почти по клюзы. Об участии в добивании неожиданно кусачего русского «старика» речь уже не шла. Надо было уносить ноги. Получив на отходе еще пару снарядов, «Такасаго» на восьми узлах «заторопился» куда подальше от места «разборки».

Следующий за ним «Иосино» успел добиться пары попаданий, но видя пример своего товарища, его командир Саеки решил не искушать судьбу. Он отошел к приближающимся крейсерам Того, чтобы добивать «Рюрика» впятером. Однако не успел ведомый «Нанивой» отряд, приняв в кильватер «Иосино», подойти на 40 кабельтовых, как вокруг его головного крейсера стали падать снаряды «Рюрика». Решительно сблизившись почти на три мили, Того-младший сумел поразить «Рюрик» пятью и получить с него два снаряда, до того момента, когда с подошедшего на расстояние выстрела «Варяга» прилетел первый снаряд.

Руднев не стал заморачиваться с тактикой и выбором курсов, два его крейсера просто шли на «Наниву» на максимально остром курсовом угле, который обеспечивал действие большей части бортовой артиллерии. До этого момента «Варяг» и «Богатырь» получили несколько снарядов, которые не нанесли им существенного урона. И сейчас пара русских шеститысячников всем своим видом давала понять, что связываться с ней в зоне досягаемости орудий «Рюрика» себе дороже.

Того-младший трезво оценил соотношение сил. И предпочел отойти. А Руднев, отрядив «Богатыря» проводить «Рюрик», на котором наконец-то поставили руль прямо и теперь могли идти на 13 узлах, слегка подправив курс, на полном ходу рванулся за уходящим «Такасаго». Японский контр-адмирал разгадал нехитрый маневр «Варяга», но помешать ему уже не мог. Отвернув, он двигался «немного» не в ту сторону. Да и командир «Такасаго», направляясь к ближайшему берегу, выбрал неудачный, роковой для себя курс.

Нет, японский отряд, конечно, развернулся и двинулся в сторону отползающего подраненного товарища полным ходом. Вот только «Варяг» имел фору минимум в четыре узла. И был гораздо ближе к своей цели…

* * *

Граф Нирод азартно выкрикнул с марса «Сорок пять», и носовое орудие разрядилось в корму уходящего японского крейсера, не дожидаясь команды Зарубаева. Это уже ни в какие ворота не лезло, и «товарищ великий князь» Кирилл, коршуном слетев с мостика, метнулся наводить порядок. Его провожал одобрительный взгляд командира крейсера, который еще совсем недавно сам понесся бы «раздавать сестрам по серьгам».

Прислушиваясь к доносящемуся с бака веселому августейшему мату, контр-адмирал одобрительно кивал и под конец воспитательного процесса обернулся к Степанову.

– Ну, и как вам новый старшой, любезный Вениамин Васильевич?

– Знаете, Всеволод Федорович, честно и по секрету говоря, я ожидал худшего, – пожал плечами, не отрывая взгляда от «Такасаго», Степанов, – особенно в свете кое-каких слухов о его «художествах» на «Ростиславе». А уж о кутежах во время службы на «Пересвете» и «Нахимове» мне прямо очевидцы рассказывали. Там ведь чуть до дуэли не дошло… Кстати, Всеволод Федорович, а как это вы его уговорили опять на «старшого», после «Нахимова»?

– На «Варяга» он согласился сразу. И сам. А тут, среди орденоносцев да георгиевских кавалеров, характерец-то свой особо не повыпячиваешь. Кают-компания у нас, слава богу, славная подобралась. Один за всех и все за одного, – Руднев негромко рассмеялся. – Да, я, признаюсь, с офицерами особо поговорил. С каждым. Как и с вами. И с ним самим пару раз задушевные беседы вести пришлось.

– Экий вы предусмотрительный, право!

– Приходится. Кстати, те его приснопамятные береговые художества на фоне коньяка с шампанским проистекали во многом от несчастной любви. Беднягу угораздило влюбиться в разведенку. На мой взгляд, конечно, это частное дело семьи Романовых. А вот то, что она – английская принцесса, а он под влиянием сего амурного влечения начал воздыхать по всему британскому, это, как ни крути, дело уже наше общее, государственное. Согласны?

– Вполне. Не хотелось бы…

– Вот-вот. Поэтому и взял я на себя смелость прописать князю активную флототерапию. Морем, порохом и осколками. А в Петербурге он это решение вполне одобрил… Как считаете, результаты есть?

– Ну, вы сами видите: вполне компетентный, бравый офицер. Труса под огнем не празднует, дисциплину в экипаже поддерживает без лишнего держимордства, но и без панибратства. Ну, а что на берегу погулять любит…

– Так-так, с этого места поподробнее, неужто моего прошлого «фитиля» опять ему мало показалось? – встрепенулся Руднев.

– Всеволод Федорович, может, сначала японца добьем, – ехидненько, как в старые добрые времена, поинтересовался бывший старший офицер «Варяга».

Оторвавшись на мгновение от бинокля, Руднев стряхнул с козырька фуражки брызги, долетевшие до мостика после падения ухнувшего совсем недалеко от борта японского восьмидюймового «привета».

– Ладно, первым делом мы утопим «Такасаго». Но на будущее запомните – вы в ответе не только за то, как ваши люди воюют в море, но и за то, чем они занимаются на берегу! А в данном случае – вдвойне. Поговорку «рыба гниет с головы» помните? А он часть головы рыбы всероссийской. И вправить мозги этой конкретной голове можем только мы, раз судьба так распорядилась. И дурь эту пробританскую из нее повышибить. А больше, увы, некому.

– Ну, беготня под осколками английских снарядов, выпущенных из английских пушек английскими союзничками, знаете ли, несколько способствует, Всеволод Федорович.

– О том и речь, любезный Вениамин Васильевич. И кстати, давайте-ка пойдем за броню. Начинается кордебалет, и эти самые британские осколки до нас уже долетают. «Собачка» обречена по-любому, поэтому глупо рисковать – никакого смысла не вижу. Кирилл Владимирович! Поднимайтесь к нам, в боевую!

* * *

Пока на мостике господа старшие офицеры обсуждали судьбы России, артиллеристы под командованием Зарубаева уточнили дистанцию пристрелкой. Глухо прорычала пара восьмидюймовок, и дружно, подобно пулемету-заике, загрохотали бортовые шестидюймовые орудия. На «Такасаго» попытались, резко изменив курс, выйти из-под накрытий. Но тщетно – раненый крейсер не мог спастись от своего более крупного, лучше вооруженного и быстрого противника. А если принять во внимание разницу в классе артиллеристов и дальномерщиков (если на «Варяге» тренировались в стволиковой стрельбе каждую неделю и ежемесячно проводили стрельбы штатными практическими снарядами, то «Такасаго» обычно выполнял разведывательные и дозорные функции и серьезных столкновений с противником не имел), то становилось очевидно – шансов у японцев нет.

Но сдаваться без боя моряки флота Микадо, естественно, не собирались. Когда на «Такасаго» поняли, что уйти от настигающего «Варяга» или хотя бы выброситься на берег не удастся, его командир Исибаси приказал изменить курс на три румба вправо, чтобы ввести в бой артиллерию левого борта и носовую восьмидюймовку. Если боги так распорядились, значит, ему остается лишь попытаться подороже продать свою жизнь и жизни своих моряков.