На краю Отонаби - Брайан Галлахер

– Скоро узнаешь.

– Надеюсь. Страшно интересно читать о дедушкиных папе с мамой. Ты их помнишь?

– Боюсь, что нет. Они умерли, через пару лет один после другого, еще до моего рождения.

– Жалко. Несмотря на то что он им не сказал про тайную дружбу, похоже, дедушка любил родителей.

– Конечно, он всегда так и говорил.

– А ты ладил с дедушкой, когда был маленьким?

– Конечно!

– Что вы делали вместе?

– О, много чего. Он учил меня ходить под парусом и кататься на коньках. Почему ты спрашиваешь?

Кьяра помедлила, опасаясь задеть папины чувства.

– Ну… то, что дедушка написал, – действительно важно. Почему он не оставил это тебе?

Папа сжал ее руку.

– Не думай, Кьяра, я не обижаюсь. Мы с твоим дедом прекрасно ладили, но вспомни, я уехал из Канады, когда мне было двадцать. Поступил в колледж в Дублине, встретил твою маму и остался в Ирландии. Мы с отцом нечасто общались как равный с равным.

– Верно.

– А потом родилась ты. И вы с дедушкой оказались так похожи по характеру, что ты сразу стала его любимицей. Не решусь сказать это при Конноре и Саре, но ты вся в него, и ты – его любимая внучка.

– Коннор и Сара не интересуются загадками.

– Точно. И я тоже. Дедушка, возможно, думал – оставлю-ка я свои записки Кьяре, ей будет интересно их разыскивать. А когда найдет – даст и папе почитать. Убью одним ударом двух зайцев.

– Тогда хорошо. Ты, наверно, умираешь от любопытства?

– Конечно! Но дедушка ждал девяносто лет, чтобы рассказать свою историю. Неужели мы не можем подождать до утра?

– Ладно, – уступила Кьяра и положила бумаги на тумбочку.

– Спокойной ночи, милая. – Папа поцеловал дочь в щеку.

– Спокойной ночи.

Папа ушел, Кьяра выключила свет и вытянулась на кровати. Глаза сами собой закрылись. Как же она устала! Но события 1928 года не выходили из головы. Она зевнула, легла поудобнее. Скорее спать, чтобы поскорее проснуться и снова читать о дедушкином прошлом.

Уилсон никак не мог успокоиться. Он усердно трудился вместе с Майком. Вчера они вместе праздновали День Канады, а сегодня вместе с другими мальчишками помогали собирать мусор – после фейерверка, духового оркестра и детских аттракционов на лугу возле реки мусора осталось немало. Волонтеры подметали улицы, стараясь привести город в прежний вид.

Ужин с Фаррелли прошел чудесно, и Уилсон даже отважился спеть «Путь далекий до Типперери»[28], когда пришла его очередь развлекать слушателей. Пел он не слишком хорошо, но слушатели всё равно похлопали. До чего же приятно, когда вокруг такие милые люди!

Но это было вчера, а сегодня всё пошло наперекосяк. Уилсон проснулся среди ночи, его разбудили крики из спальни родителей Майка. Мистер Фаррелли кричал что-то о газовой атаке, а жена его успокаивала. Потом всё затихло. Проснулся Майк или нет, Уилсон не знал, но решил не обсуждать с другом ночное происшествие – нечего его смущать.

Уилсон догадался, что отца Майка мучают кошмары – ему снова и снова снится война. Ужасная война закончилась уже десять лет назад, но ветеранам никак ее не забыть – болят раны, телесные и душевные. В конце концов Уилсон снова задремал, но в незнакомом месте спалось не очень хорошо, он проснулся раньше всех.

На кухне уже сидел мистер Фаррелли.

– Ой, простите, я не знал, что вы тут.

– Я рано проснулся. Что толку попусту ворочаться в постели?

Наверно, ему не спится от того, что его мучают кошмары. Уилсон постарался найти слова повежливее.

– Ничего не случилось?

– А что могло случиться?

– Людям часто снятся дурные сны, – робко произнес Уилсон.

– Сны?

– Мой дядя воевал во Фландрии, так ему до сих пор снятся кошмары про газовую атаку.

Уилсон просто хотел сгладить неловкость, но лицо отца Майка вдруг окаменело.

– Ты это о чем, парень?

– Многих мучают воспоминания о войне. В этом нет ничего… – Он хотел сказать «ничего постыдного», но по выражению лица мистера Фаррелли понял, что лучше придержать язык – нечего лезть не в свое дело. – Война принесла немало страданий даже самым храбрым из солдат.

– И то верно, – резко ответил мистер Фаррелли, встал и вышел из кухни.

Уилсон никак не мог успокоиться. Какой же он олух! Провел такой чудесный день с семьей Фаррелли, и надо же было так всё испортить. Обидел отца Майка!

Уже полдня прошло, а Уилсон всё не мог отделаться от этих мыслей. Может, мистер Фаррелли не так уж сильно обиделся? Стыдно перед ним, но и себя жалко немножко – вдруг они больше никогда не позовут в гости?

– Смотри-ка кто пришел, – вдруг сказал Майк.

И точно, появились, чтобы помочь с уборкой, Лось Пэкхем и Рикки Ледвидж.

– Вот это вовремя! – рассмеялся Уилсон. – Почти вся работа сделана.

Но Майк не улыбнулся в ответ. Ясно же, что у парней что-то на уме.

– Кого я вижу – наши попугаи-неразлучники, – злобно усмехнулся Лось.

– А вы, похоже, две Ляли – Траляля и Труляля, – отпарировал Майк.

До чего же он остроумный! Словно ему всё нипочем, словно позабыл об угрозах Лося Пэкхема.

– Опять он пасть раззявил, – сказал Лось.

– Да уж, раззявил свою пасть, – поддакнул Рикки.

– Какое тут сильное эхо. – Майк повернулся к Уилсону. – Сдается мне, этот дурачок всё повторяет, тоже мне, попугай нашелся.

Рикки явно напрягся, но вместо него ответил Лось:

– Не умничай, ты, тупой ирландишка.

– Что-то тут не так: либо умный, либо тупой. Вместе никак не получается, – отозвался Майк. – Это называется логическое противоречие.

Уилсон тоже поддержал друга:

– Поосторожней с ирландишками, нас тут много.

Лось явно не знал, что ответить. Вместо этого он ткнул пальцем в Уилсона и прокричал:

– Ты за это еще поплатишься, Таггарт!

Страшно, потому что точно – еще поплатится. Но Уилсон уже научился у Майка – не давай слабины, обидчика это еще больше раззадоривает. И он смело взглянул Лосю прямо в глаза.

– Я, может, и поплачусь, но ты заплатишь еще больше. – Очень складно вышло. Не вполне понятно, что это значит, но звучит смело, и видно, что Лосю невдомек, что ответить.