Хрупкая женщина - Дороти Кэннелл

Я опёрлась о косяк и милым голоском проворковала:

– Составляешь опись вещей для благотворительной распродажи?

– Что? – Бен многозначительно покрутил пальцем у виска.

– Меня тоже хочешь вписать? Так вот, мы с тобой как две половинки разрезанной банкноты – одну меня тебе не продать. Ты сам перестанешь кормить свою механическую подружку завтраком или мне выдернуть из-под тебя стул?

– Да что ты ко мне прицепилась? – прищурясь, Бен принялся выправлять лист бумаги. – Я думал, на тебя произведёт впечатление моя самодисциплина. Не прошло и получаса, как мы прибыли, а я уже приступил к производству пуританского романа. Можешь быть довольна, я воспользовался твоим советом. Главная героиня – монахиня, как её там… ах, да, сестра Мэри Грейс. Американка, внедрившаяся в ЦРУ, умело замаскировавшись под танцовщицу диско. Как ты находишь?

– Я нахожу, что эта твоя монахиня может провалиться ко всем чертям, а ты изволь дать мне ключи от машины, чтобы я съездила в деревню и закупила продукты для долговременной осады. Тебе разрешаю надеть фартук и тем временем поскрести грязь. А то чего доброго совсем разленишься и будешь выставлять на ночь сапоги, чтобы их почистили.

– Ты не говорила, что умеешь водить машину, – приятно удивился Бен.

– А ещё я умею сидеть на стуле и мыть уши…

– Намёк понял. Ключи на гвоздике у двери конюшни. Я попросил бы тебя купить солодового хлеба.

Я сделала пометку в своём списке.

– Тебе лучше держаться подальше от своей машинки, сказала я, направляясь к двери. – Через тридцать секунд она взорвётся.

От дома конюшню отделял внутренний дворик, к которому с одной стороны примыкал ров, а с другой – арка в псевдонорманском стиле. Натянув для тепла короткую шерстяную кофту, я взяла сумочку, перекинула ремешок через плечо и, обхватив себя руками в качестве импровизированной грелки, совершила короткую пробежку по скользким, поросшим мхом плитам. Потянув обитую коваными гвоздями дверь, я некоторое врем постояла, привыкая к темноте. Всего лишь пару раз стукнувшись о наклонную балку и ткнувшись рукой во что-то мягкое и податливое (как потом выяснилось, в гигантскую паутину), обнаружила ключи от машины. Я уже повернула назад, когда заметила в дальнем углу какое-то движение.

Летучая мышь? Но летучие мыши не умеют разговаривать, если не считать тех, что превращаются в вампиров, дабы полакомиться кровью беззащитных девушек. Так вот эта мышь разговаривать умела. Я попятилась к двери. В мышином голосе определённо слышалось что-то загробное.

– Кто там? – вопросило нечто.

– А вы кто? – распахнув двери, я впустила в конюшню солнечный свет.

В сумраке мне удалось разглядеть лицо: взъерошенные волосы, жёсткие щёточки усов. Где-то я его уже видела. Сотни бродяг, что прячутся в сараях по всей стране, выглядят примерно одинаково.

– Джонас Фиппс! Неужели в этом жутком доме каждый выходит прогуляться в самый неподходящий момент? Уж не знаю, кто в следующий раз надумает пугать меня.

– Я вовсе не хотел напугать вас, хозяйка. Просто заглянул сюда. Я прогуливался, когда тут закричали, будто свинью режут.

– Так это, видно, я. Ударилась головой о балку, – я протянула руку, коснувшись книги, которую он зажал под мышкой.

– Я вижу, вы занялись делом, мистер Фиппс. Можно взглянуть?

– Да не-е, всего лишь книжонка о ветреной девке, которую обрюхатил один негодный малый, и с той поры всё у бедной крошки пошло наперекосяк.

Я наклонила голову и медленно прочла:

– «Тэсс из рода Д’Эбервилей». Весёленькая история. Если этот забавный роман отвлекает вас от дел, то могу сказать, что конец там просто изумительный. Её повесили.

Джонас недовольно хмыкнул.

– А я-то думал, что там счастливый конец. Надеялся, что она всё-таки выскочит замуж. Кстати, о свадебных колокольчиках: уверен, вы с хозяином скоро пройдёте по церковному двору.

Опять за своё. Я терпеливо объяснила Джонасу, что пока семья в трауре, свадьба была бы неуместна. Старик покачал головой.

– А не надо пышной свадьбы. Мои родители обвенчались безо всяких там церемоний, но в те дин это было в порядке вещей. Мистер Мерлин был бы рад, если бы вы поженились, точно вам говорю.

Уж как пить дать – у старого чёрта были явно садистские наклонности.

* * *

Дряхлая развалюха Бена повела себя как леопард, который неожиданно вырвался из клетки. А надавила на педаль газа, пару раз нажала на клаксон, чтобы поторопить бредущего вразвалку Джонаса, пронеслась по дорожке мимо домика тётушки Сибил и через покосившиеся железные ворота вырвалась на дорогу, вьющуюся вдоль обрыва. Правда, крутые повороты немного мешали наслаждаться скоростью, но я всё равно испытывала возбуждение школьницы, празднующей первый день долгожданных каникул. По счастью, машины не жаловали эту дорогу, и, хотя я на полном ходу промчалась мимо автобусной остановки, ни одной общественной колымаги, битком набитой отдыхающими, мне не встретилось. Вздумай я в приступе вежливости уступить дорогу, непременно сверзилась бы в морскую пучину. Если бы на дворе стояло знойное лето, то, быть может, подобная перспектива даже сулила бы пару приятных минут, но сейчас море грозно вздымалось, окатывая брызгами острые скалы, и ворчало, подобно брюзгливой угрюмой старухе.

Поглощённая созерцанием окружающих красот, я слишком резко крутанула руль, чтобы избежать незапланированной встречи с телефонной будкой, и одновременно нажала на тормоз. Автомобиль резко дёрнулся, словно рассерженная ломовая лошадь, дорога накренилась, изготовившись сбросить меня в море. Что есть силы сжимая руль и прикрыв глаза, я цеплялась за свою драгоценную жизнь. Не могу сказать, что перед моим мысленным взором промелькнуло всё моё прошлое, но голос Ванессы я услышала вполне отчётливо. Она произнесла те же самые слова, что и после оглашения завещания дядюшки Мерлина.

«По правилам или без правил».

Я открыла глаза. Если проклятый автомобиль остановится, я отдам Ванессе дом, деньги и даже, в качестве специального бесплатного приложения, собственноручно вручу Бена Хаскелла. Сняв ногу с тормоза, я позволила автомобилю беспрепятственно скользить со скоростью вагончика на американских горках; дождавшись относительно ровного участка дороги, я с силой дёрнула рычаг ручного тормоза и картинно швырнула машину на насыпь.

Теперь для успокоения мне не помешал бы хороший ломоть шоколадного торта.

В течение добрых пяти минут я старалась отдышаться и объяснить свои дрожащим конечностям, что с нами всё в порядке, что все мы по-прежнему вместе и даже обошлись без синяков и переломов. После этой утешительной беседы я нашла в себе силы выбраться из машины и осмотреть ущерб, причинённый красе и гордости Бена. Не то чтобы это имело особое значение. Если даже автомобиль вышел из этой передряги без единой царапины, ничто на свете не заставит меня вновь сесть за руль и опять выпустить леопарда на волю.