Ветви терновника - Брюс Федоров

Сталь со скрежетом скрестилась со сталью. Разящий удар копья не причинил вреда Тристану, а вот его меч дотянулся до щита Морольда и расколол его надвое. Рыцари разошлись в стороны и вновь заняли исходные позиции. Вновь прозвучал трубный глас, и бойцы ринулись на встречу друг к другу. Морольд размахивал длинным копьём как мечом, надеясь сокрушить своего более ловкого и подвижного недруга, а Тристан уклонялся, то отступая, то вновь продвигаясь навстречу, надеясь своими манёврами измотать противника и вынудить его совершить одну единственную, но смертельную ошибку. Похоже его тактика постепенно стала приносить желаемые результаты. Морольд всё чаще оступался, и его копьё-секира вонзалась в каменистую землю, высекая искры из подвернувшихся случайных булыжников. Тристан же постоянно вскидывал голову вверх, словно хотел дождаться вестника небес, и, в конце концов, заметил, что тучи расползлись в стороны и сквозь открывшийся узкий просвет брызнул тонкий как натянутая струна арфы солнечный луч, который упал на лезвие его меча «Защитник Лоонуа», отразился в нём как в зеркале и ударил по смотровым щелям забрала Морольда, на мгновение полностью ослепив воинственного исполина.

Этого мига было достаточно, чтобы Тристан, повернувшись вокруг своей оси, достал концом своего могучего меча шлем Морольда и одним неотвратимым ударом прорубил его, вонзившись в крепкий как кость мамонта череп ирландца. Огромное тело гиганта несколько секунд ещё стояло на ногах, потом голова откинулась назад, разрубленный на части шлем рухнул на землю, а вслед за ним с металлическим лязгом опрокинулось бездыханное тело Морольда. Безжалостный истребитель британцев был мёртв. Возмездие свершилось. Слёзы многих безутешных матерей высохли, дождавшись справедливого отмщения.

Сразив своего соперника, Тристан ещё не знал, что он не только снял печать вечного проклятья, десятилетиями висевшего над несчастным Корнуэльсом, но и открыл путь к безмерному счастью, которое приведёт его в итоге на край безмолвной могилы. Не ведал он, что Морольд был не только ирландским графом, лучшим военачальником Ирландского королевства и родным братом самой королевы, но также наречённым своей родной племянницы, красавицы Изольды, и с нетерпением готовился заключить с ней богопротивный кровосмесительный союз. Сбылось великое предзнаменование, начертанное небесными скрижалями. Сумрачная жизнь людей, отягощённая ежедневными невзгодами, болезнями и войнами, замерла в ожидании вспышки лучезарной зари, возникающей из света, исходящего от божественного цветка великой любви, которая будет дарована двоим избранникам, чтобы отогреть в его благотворных исцеляющих лучах замёрзшие души.

Тристан с нежностью провёл ладонью, закрытой кожаной с раструбом перчаткой, по длинному лезвию меча, вытирая запёкшуюся кровь своего врага, и с удивлением обнаружил, что узкая полоска закалённой стали откололась от режущей кромки и так и осталась в черепе Морольда. Внезапно он почувствовал саднящую боль в левом предплечье и с сожалением обнаружил, что последним судорожным рывком исполин-ирландец прорвал своим копьём воронённую кольчугу Тристана и сумел нанести ему резаную рану. Яд извивающейся гадюкой стал заползать в могучее тело корнуэльского героя, затуманивая его голову, сковывая движения и затрудняя дыхание. Но всё же он сумел, собрав остатки своих нечеловеческих сил, дойти до ликовавших сторонников и упал без сознания на их руки.

На острове Святого Самсона воцарилось уныние. Не слышно радостных кликов победителей, не звенят заздравные чаши, не поются весёлые песни. Грусть наполнила печалью мужественные сердца корнуэльцев. Их вождь и былинный герой умирал у них на глазах, а они могли только беспомощно наблюдать за его страданиями. В лагере подавленных и униженным поражением ирландцев также было тихо. Все горестно и торопливо готовились к отплытию к родным берегам и только ждали, когда оруженосцы, сопровождаемые почётным эскортом из знатнейших рыцарей и виконтов, на носилках из копий и щитов доставят на быстроходный королевский дракар покрытое боевым знаменем неподвижное тело грозного Морольда, когда-то бывшего лучшим воином закатных стран.

Между тем и корнуэльские рыцари в тягостном молчании снаряжали похоронную ладью, выстилая её сосновыми ветвями и обильно поливая их растопленным китовым жиром, на которую со всеми причитающимися ритуальными почестями были перенесены прикрытые богатыми одеждами бренные останки мужественного Тристана. Последним к падшему герою подошёл его друг благородный барон Динас из Лидана, накинул на его грудь вытканный затейливыми восточными узорами плащ из камлота, а поверх возложил его верный боевой меч с гордым именем «Защитник Лоонуа». Потом дал знак поднять широкий квадратный парус, который сразу наполнился окрепшим северным ветром и оторвал ладью от каменистого берега, и медленно понёс её в бескрайние просторы бурной водной стихии.

Сэр Динас взмахнул рукой и тридцать лучших лучников натянули тетиву своих больших луков и огненные стрелы понеслись в направлении печального судна, последнего прибежища несчастного Тристана, удалившегося уже на 400 ярдов. Но ни одна стрела не попала в его прочный корпус. Это случилось оттого, что сильный порыв ветра отнёс стрелы в сторону и сбросил их в море, а может потому, что никто из опытных воинов не хотел верить в смерть их любимого военачальника и они намеренно промахнулись в расчёте на чудо. Барон Динас лишь взглянул на лучников и понимающе и грустно улыбнулся.

Милостивое провидение часто бывает снисходительным к своим любимчикам и протягивает им в последний часто фатальный час свою провидческую руку помощи, предварительно проведя героя через немыслимые испытания. Несмотря на свирепость ветра и взъярившиеся волны, утлый чёлн, убежище бедного Тристана, доплыл до изумрудных берегов благословенной Ирландии и, прокарябав днищем прибрежную гальку, застыл, накренившись набок, как усталый путник, сумевший на исходе последних сил добрести до своего дома, чтобы припасть губами к родному порогу.

Лёгкий бриз овевал застывшее лицо корнуэльского рыцаря и играл шелковистыми кудрями его волос. Всё ближе приближался час события, которое люди устают ждать, потому что разочаровались в своих надеждах, так как мысли, неподкреплённые реальным воплощением, есть всего лишь маята и усталость души, тогда как привычка к ритмичной обыденности становится содержанием их жизни, а сердца, истощённые в напрасных переживаниях, уже больше не трепещут и замолкают, чтобы затянуть саднящие раны.

Тяжела участь раненного, вольно или невольно брошенного товарищами на произвол стихии и оказавшегося в одиночестве на чужбине во власти безжалостных врагов. О чём более мог думать очнувшийся на мгновение Тристан, лицо которого орошали залетавшие в лодку солёные брызги, как не о печальной своей участи. Безо всякого сомнения его ждала бесславная смерть без права отстоять свою честь с оружием в руках или позорный плен, который горше самого унизительного рабства потому, что каждый день, в нём проведённый, будет напоминать о том, что воин так и не смог выполнить свой долг и сокрушить вероломного врага. Приподнявшаяся голова Тристана с тоской обозревала открывшиеся ему просторы, а глаза выискивали, не приближаются ли фигуры латников под чужими знамёнами, но ответом ему было лишь бездонное небо, плывущие по нему низкие облака, да покрытые гранитными утёсами берега.