Бездомная - Катажина Михаляк

– Да, пан доктор. Я справляюсь, – ответила она, убирая с лица прядь волос; рука ее слегка подрагивала. Возвращение в больницу, пусть всего лишь на краткую беседу с врачом, потребовало немало душевных сил. – Я справляюсь, живу нормальной жизнью четыре недели каждого месяца; но когда приходит первый четверг…

Избицкий откинулся на спинку стула и, прищурившись, посмотрел на свою пациентку. Он помнил эти приступы бешенства, которые возвращались в каждый первый четверг месяца: обычно спокойная, послушная, тихая женщина превращалась в фурию, готовую напрочь разнести стены изолированной палаты, убить всякого, кто встанет на ее пути, лишь бы только сбежать из больницы и поехать – да хоть пешком пойти! – в лес, искать ребенка. Шло время, приступы одержимости слабели, Кинга больше не представляла угрозы для окружающих – в противном случае даже ординатор не смог бы заставить Избицкого выписать опасную психопатку, – но, похоже, рана затянулась не до конца.

– Что тогда, пани Кинга? – спокойно спросил он.

– Тогда я ворую деньги на проезд и еду… Воровала, – поправилась она. – Сейчас я живу в небольшой съемной квартире, убираю в чужих домах, зарабатываю на жизнь. Как-то справляюсь. Но мне было бы легче, если б не эти четверги… Может, вы мне пропишете какое-то лекарство?

О, это Избицкому весьма пришлось по душе.

– Вы до сих пор страдаете биполярным расстройством. Мы как раз испытываем препарат нового поколения. На вас он должен подействовать. А в ваши четверги, о которых до сих пор помнит все отделение, будете принимать сильное снотворное. В эти дни вы просто будете спать, договорились?

Кинга кивнула.

– И еще одно, пани Кинга. В первые недели этот антидепрессант может привести к возобновлению мыслей о самоубийстве или даже к желанию снова предпринять суицидальную попытку. Пожалуйста, известите об этом ваших родственников – пусть они в это время будут особенно внимательны к вам. И вы, и я – мы оба знаем, что вы хотите жить, но опасность еще не миновала. Помните, вы умная женщина, к тому же вы молоды, у вас многое впереди, но… это последняя жизнь, которая у вас осталась.

Кинга молча слушала эти банальности. Доктор уже произносил их множество раз – разумеется, с добрыми намерениями, он ведь не желал зла своей пациентке, хоть она его порой и тяготила, – но банальности оставались банальностями. Он ведь даже не спросил у Кинги – ни ранее, ни сейчас, – а есть ли у нее родственники, которых, по его словам, следует о чем-то там «известить»…

Единственным ее родственником был кот.

Ася и Чарек? Нет, их ни о чем «извещать» Кинга не станет.

Она справится.

Сама.

Так, как справлялась и раньше.

Дослушав доктора, Кинга взяла рецепты и пожала ему руку. Он выразил надежду, что через месяц увидит ее снова – в еще лучшем расположении духа. Поблагодарив, Кинга покинула кабинет и вышла из больницы.

На улице она вдохнула полной грудью. Оглянулась на серый дом, такой же «воодушевляющий», как и тюрьма на Раковецкой. Больше она никогда сюда не вернется. В следующий раз она встретится с доктором Избицким в его частном кабинете. Деньги на этот визит она заработает сама. И точка.

Она купила лекарства. Сразу же, чтобы не потерять мотивации («Я буду жить! Я хочу жить!»), проглотила первую таблетку. Антидепрессант должен был придать ей силы действовать дальше. Сегодня она намерена совершить еще один визит. Если Кинге и в этом повезет, это будет означать, что Бог и впрямь на ее стороне, что Он дает ей еще один – последний – шанс.

Конрад Вольский принял Кингу на пороге офиса, словно блудную дочь, вернувшуюся из длительного странствия.

– Бог мой, девчонка, откуда ты взялась?! Мне уж говорили, что ты отправилась на край света искать смысл жизни!

В действительности Кинга ушла в декрет на последних месяцах беременности, затем отправила шефу фотографию новорожденной дочки, прочитала эсэмэску с поздравлениями, поблагодарила – тоже эсэмэской… и это было последнее сообщение, которое получил от Кинги Конрад, хозяин фирмы «КонГарден».

Теперь он с удовольствием обнимал своего лучшего, самого креативного дизайнера. В этих объятиях не было ни малейшего эротического подтекста: у Конрада была любящая и любимая жена, одна и та же вот уж почти двадцать лет, и четверо хорошеньких, воспитанных и умных детишек.

– Когда ты вернешься к работе? Как раз сезон начинается. Каждая пара рук дорога, а уж таких умелых, как твои, и подавно.

Кинга ничего не ответила: она едва сдерживала слезы. Она была так растрогана, что у нее перехватило дыхание, она не могла вымолвить ни единого слова.

Конрад разжал объятья и внимательно взглянул в лицо женщины.

– Что-то случилось? Что-то плохое?

Она кивнула.

– Что-то… с ребенком?

Снова кивок.

Он шумно вдохнул воздух.

– Если я могу чем-то тебе помочь…

– Дай мне работу. Любую. Самую простую, – тихо произнесла она.

– Считай, что она у тебя есть. С завтрашнего дня. Да хоть и с сегодняшнего.

– Спасибо, Конрад.

– Смотри, даже твой стол выглядит так же, как и тогда, когда ты уходила в декрет. На нем никто ничего не трогал. Только уборщица вытирала пыль. Хочешь – садись и принимайся за работу. Я как раз получил заказ на простенький проект, это именно то, что тебе на первых порах надо. Ну так как?

Он выжидающе посмотрел на нее.

Она была усталой, голодной и грязной: со вчерашнего дня она не мылась и ничего не ела – но… она хотела, хотела это сделать! Хотела сесть за свой рабочий стол, включить свой компьютер, увидеть на мониторе логотип «КонГарден», ввести свой пароль и открыть программу, которую она знала как свои пять пальцев, а затем заняться своим излюбленным делом: из ничего творить нечто, колдовать над бывшей картофельной грядкой, создавая на ней прекрасный сад.

Она робко улыбнулась Конраду.

Потрепав ее по спине и сунув в руку флешку с данными, он отвел Кингу в зал, где рабочие места дизайнеров были разделены перегородками, и представил коллективу (хотя с большинством сотрудников Кинга и так была знакома, симпатизировала им и сама пользовалась их симпатией). Можно было возвращаться к прежней жизни.

И все же, прежде чем включить компьютер, Кинга решила, что она должна раскрыть шефу хотя бы часть правды. Она осторожно потянула его за рукав, а когда он склонился к ней – прошептала:

– Конрад, у меня была депрессия. Мне пришлось пройти психиатрическое лечение.

Мужчина без колебаний ответил ей – так же тихо:

– Если бы с моим ребенком что-то случилось, я бы тоже сошел с ума. Ни о чем не беспокойся. Работа творит чудеса. Только скажи – и я дам тебе столько работы, что ты забудешь о своей депрессии. Окей?

– Окей, – с чувством облегчения согласилась она.