Разум и чувства. Как любили известные политики - Каринэ Фолиянц

За обедом Гитлер и Ева пили минеральную воду или яблочный сок – напитки, которые Гитлер считал очень полезными для организма. За едой разговоры велись только на отвлеченные темы, о делах и о политике говорить было не принято. На обед отводился целый час, затем Гитлер с Евой, как правило, отправлялись на прогулку. Летом они любили ездить на автомобиле по загородным дорогам. Когда Еве становилось жарко или просто надоедало сидеть в машине, она отправлялась искупаться. Тогда эсэсовские машины наглухо перегораживали все близлежащие дороги, а сами эсэсовцы «очищали» место купания. И Ева, раздеваясь догола, шла купаться. Гитлер располагался на травке со свежими газетами или документами и донесениями. Некогда желавший утопиться в водах Дуная, Адольф боялся воды. К тому же он очень заботился о своем здоровье и не хотел рисковать своей драгоценной жизнью – у него и так было слабое горло и постоянный грудной кашель.

Зимой прогулки были нечастыми, Гитлер с Евой предпочитали посидеть у камина. Обычно Гитлер вещал о своих планах мирового господства – он очень любил поговорить о себе, о своих гениальных задумках, о своих потрясающих свершениях.

Что же касается интимных отношений Гитлера и Евы, то о них известно лишь со слов обслуживающего персонала, который всегда отличается невероятной приметливостью. Личные помощники Гитлера, офицеры СС Отто Гюнше и Хайнц Линге, арестованные советскими солдатами в мае 1945 года, десять лет провели в наших тюрьмах и не раз допрашивались по личному приказу Сталина, который очень хотел знать мельчайшие детали жизни Адольфа Гитлера.

Гюнше был личным адъютантом Гитлера, Линге – его камердинером. А потому видели и знали они достаточно. Эти два бравых офицера-эсэсовца поведали следующее.

Вечером, в ожидании призыва от любимого, Ева выпивала полбутылки шампанского (единственно для большего куража), а когда за ней наконец присылали, торопливо шла к нему…

«Когда Гитлер слышит голос своей возлюбленной, он радостно спешит ей навстречу. Гитлер ведет ее в свой кабинет, где наготове стоят горячий шоколад и чай, коньяк, шоколадные конфеты, фрукты и охлажденное шампанское. Часами оба они находятся в комнате. Однако до любовных утех дело так и не доходит: Гитлер по обыкновению читает вечернюю газету, а Ева лакомится шоколадными конфетами». Однажды в спальне Гитлера произошло нечто и вовсе странное. Любимец фашистской партии и германского народа сидел в кресле и читал книгу, а все это время обнаженная спортивная Ева… выполняла возле него акробатические упражнения.

О том, что Гитлер к этому времени был уже почти импотентом, ясно из письма Евы Браун подруге: «Я не получаю от Адольфа как от мужчины ничего».

Говорят, что измученная и подавленная такой жизнью Ева решилась изменить Гитлеру с художником Рудольфом Кеплером. Кеплер – в отличие от Гитлера, весьма состоявшийся художник, – по слухам, не только стал любовником Евы (и как это он только осмелился?), но и принялся рисовать ее обнаженной (абсолютный самоубийца). Рудольф якобы принимал всевозможные меры предосторожности, чтобы его «работы» не попали кому-нибудь на глаза, и в результате собственноручно уничтожил все «опасные картины». Но, видимо, было уже поздно. Легенда гласит, что вскоре художника Кеплера нашли в собственной постели застреленным из пистолета.

На наш взгляд, эта легенда – сплошное «народное творчество». Вообразите Еву Браун, крадущуюся в сопровождении дюжего эсэсовца с двумя волкодавами на любовное свидание с неким Рудольфом… И вряд ли Адольф простил бы своей подруге подобное предательство. А ведь они потом еще долго были вместе. До самой смерти.

Нет, Ева Браун находила себе другие развлечения. Помимо составления каталога, о котором мы уже писали, она увлекалась фотографией – работа у Генриха Хоффмана явно не прошла даром. Адольф подарил ей самую современную аппаратуру, и Ева стала своего рода «фотописцем» жизни «самого великого человека Германии и всей земли», а также и «бытофотографом» окружающей «домашней» жизни. Со временем она освоила портативную кинокамеру и снимала очень неплохие любительские фильмы, которые затем показывала своему фюреру. Ее фотографии очень нравились Гитлеру, некоторые он даже советовал Хоффману «приобрести у фройляйн Браун за соответствующий гонорар для дела пропаганды». И, как бы между прочим, говорил: «Да такая работа стоит тысяч двадцать!» Хоффман, понятно, покупал фотографии и печатал с них открытки.

Кстати, Гитлер и сам был фотографом. Хоть и несколько своеобразным. Он часто фотографировал Еву обнаженной, но только со спины, чтобы ее не узнали, если снимки попадут в чужие руки.

Как всякая женщина, Ева хотела иметь детей, но Адольф был категорически против: «Никаких детей и никаких тайных или незаконных родов!» – твердо заявил он. Быть может, он не любил детей вообще; быть может, опасался сильной привязанности, которая отвлечет его от великого дела партии; быть может, дети не вписывались в героический образ вождя нации, который он создал для себя по древним германским сагам… Еве он говорил: «Из меня вышел бы плохой отец семейства. И вообще потомки гениев редко наследуют их выдающиеся качества». Особенно его пугала возможность рождения дочери: «Да вы представьте меня – отцом маленькой девочки!»

Действительно, такое сложно представить!

Гитлер, конечно, держал Еву в стороне от посторонних глаз, однако люди из ближайшего окружения фюрера довольно часто с ней общались. И всегда с подчеркнутым уважением. Точно так же относилась к ним Ева Браун. И она, и соратники Гитлера прекрасно понимали, что не следует раздражать друг друга. Однако с женами соратников теплых отношений не получалось. Эти фрау смотрели на неофициальную пассию фюрера свысока – их утонченные души возмущало, что она переодевалась до семи раз в день и к гостям выходила только с полным набором украшений: ожерелье, брошь, браслет, часы с бриллиантами. И весело злословили у нее за спиной из-за того, что в ее пропуске было написано: «секретарша» и ей даже полагалось ежемесячное жалованье в 450 марок. Если бы они знали, что в 1938 году, замышляя захват Австрии, Адольф Гитлер написал завещание и самым близким человеком назвал в нем именно Еву Браун, они бы наверняка перестали презирать его «неофициальную» любовницу. Между прочим, перед особо рьяными любительницами перемывать Еве косточки Гитлер закрыл двери своего дома.

Чтобы как-то компенсировать ограничение общения и неуважительное отношение к себе, Ева шила платья у самой дорогой портнихи Берлина, белье заказывала в Париже, туфли во Флоренции, а драгоценности покупала самые роскошные. У нее уже был свой «Мерседес», но на день рождения (ей тогда исполнилось двадцать семь лет) Гитлер подарил ей один из первых «Фольксвагенов».

И надо сказать, противостояние с другими партийными фрау пошло Еве только на пользу – она стала настоящей дамой, элегантной, с изысканными манерами, так что многие считали, что фройляйн Браун «затмевает всех женщин в окружении Гитлера». Правда, окружение, где она могла кого-то затмевать, было не очень велико… Ей, наверно, хотелось большего признания. Когда Йозеф Геббельс, идеолог фашизма, в очередной речи заявил: «Фюрер всецело занят судьбой нации, и у него нет личной жизни», она обиженно фыркнула: «Я, оказывается, не личная жизнь!»