Человек, упавший на Землю - Уолтер Тевис

– Мистер Брайс, я не думаю, что он когда-нибудь спит. Я живу рядом вот почти уже год, но ни разу не видела его спящим. Он попросту не человек.

У Брайса от затылка к плечам и вниз по хребту побежал холодок.

– Хотите еще джина? – спросил он и тут же не то со смешком, не то со всхлипом добавил: – Я составлю вам компанию…

До ухода она выпила еще два стакана. О Ньютоне больше не говорила, возможно, потому, что Брайс больше не хотел спрашивать, не чувствовал необходимости. Однако, когда она встала (ничуть не пошатываясь, ибо могла пить, как заправский моряк) и он подал ей плащ, она сказала:

– Мистер Брайс, я глупая, необразованная женщина, но мне правда понравилось с вами разговаривать.

– Мне тоже было очень приятно, – ответил Брайс. – Заходите в любое время, буду только рад.

Она моргнула.

– Правда?

Брайс не имел этого в виду буквально, но теперь повторил совершенно искренне:

– Заглядывайте еще… Мне тоже не часто удается с кем-нибудь поговорить.

– Спасибо, – сказала она и добавила, уходя в зимний полдень: – Мы все трое такие, да?..

Брайс не знал, сколько у него часов до визита Ньютона, но отлично понимал, что действовать нужно быстро, если он собирается вовремя все подготовить. Он чувствовал страшное возбуждение, сильно нервничал и, одеваясь, бормотал себе под нос: «Не может быть, чтобы Массачусетс. Точно Марс…» Хотелось ли ему, чтобы это оказался Марс?

Одевшись, он накинул на плечи пальто и, выйдя из дому, направился в лабораторию: всего-то пять минут пешком. На улице падал снег, и холод ненадолго отвлек Брайса от круговорота мыслей, от загадки, которую ему предстояло разрешить раз и навсегда, если только он правильно настроит аппаратуру и все успеет.

Трое ассистентов торчали в лаборатории, и он поздоровался с ними резковато, отказавшись отвечать на замечания о погоде. Брайс чувствовал их любопытство, когда разбирал маленький аппарат в отделе металлов – рентгеновское устройство для проверки образцов под нагрузкой, – но сделал вид, будто не замечает удивленно поднятых бровей. Времени много не потребовалось; нужно были лишь вытащить винты, крепившие камеру и легкую рентгеновскую трубку к каркасу. Брайс убедился, что камера заряжена (высокочувствительной пластинкой для рентгеновской съемки, производство «У. Э. Корп.»), и вышел, неся в одной руке камеру, в другой – рентгеновский излучатель. Уже в дверях сказал оставшимся:

– Послушайте, почему бы вам сегодня не отдохнуть от работы?

Они чуть ошарашенно переглянулись, потом один ответил:

– О’кей, конечно, доктор Брайс, – и глянул на остальных.

– Отлично. – Брайс захлопнул дверь и ушел.

Рядом с искусственным камином в гостиной был пустовавший сейчас вентиляционный короб для кондиционера. За двадцать минут, чертыхаясь, Брайс установил за решеткой камеру с открытой диафрагмой. К счастью, изготовленная «Уорлд энтерпрайзес» пластинка, как и множество прочих патентов Ньютона, технически намного превосходила предшественниц; она вообще не реагировала на видимую часть спектра, только на рентгеновские лучи.

Трубка в генераторе тоже была устройством «У. Э. Корп.». Работала она на манер стробоскопа, давая одну короткую сильную вспышку в рентгеновском диапазоне, чрезвычайно удобную для изучения высокоскоростной вибрации. Для того, что задумал Брайс, она годилась еще лучше. Он поставил ее в хлебницу на кухне, нацелив сквозь стену на открытый объектив камеры. Затем пропустил электрический шнур под дверцей хлебницы и воткнул вилку в розетку над раковиной. Хлебницу он оставил приоткрытой, чтобы можно было щелкнуть тумблером на боку маленького трансформатора, подававшего питание к трубке.

Вернувшись в гостиную, Брайс аккуратно поставил самое удобное свое кресло прямо между камерой и рентгеновским источником. И уселся в другое поджидать Томаса Джерома Ньютона.

Ожидание затянулось. Брайс проголодался; он взял сэндвич, надкусил и положил обратно. Долго мерил шагами комнату, снова взял детектив, но не мог сосредоточиться на чтении. Каждые несколько минут заходил в кухню и проверял положение излучателя в шкафчике. Один раз, решив вдруг убедиться, что система работает, щелкнул тумблером, дождался, когда трубка прогреется, и нажал кнопку, запускавшую невидимую вспышку – ту, что, пройдя сквозь стену, сквозь кресло, сквозь объектив камеры, оставит отпечаток на пластинке в задней части аппарата. И, едва лишь нажав ее, тихо и жестко обругал себя: своей дурацкой неугомонностью он испортил пластинку.

Двадцать минут ушло на то, чтобы снова снять решетку с вентиляционного короба и вытащить камеру. Дальше пришлось вынуть пластину (она теперь имела коричневатый оттенок, сообщавший, что она правильно экспонирована) и заменить на другую из картриджа камеры. Затем, потея от страха, что Ньютон может прийти в любую минуту, Брайс вновь установил камеру в нише, трясущимися руками аккуратно направил ее на кресло и привинтил решетку на место. Убедился, что объектив смотрит через отверстие в решетке, так что металл не испортит снимок.

Брайс только успел все закончить и пошел мыть руки, когда в дверь постучали. Он, не выпуская полотенца, медленно прошел через квартиру и отпер.

Под кружащим снежком стоял Т. Дж. Ньютон, в очках от солнца и легкой куртке. Он едва заметно, почти иронически, улыбался и, в отличие от Бетти Джо, вовсе не страдал от холода. «Марс, – решил Брайс, впуская гостя, – Марс – холодная планета».

– Добрый вечер, – сказал Ньютон. – Надеюсь, я не помешал.

Брайс постарался ответить ровным голосом и с удивлением обнаружил, что ему это удалось.

– Ничуть. Я ничем не занят. Присядете? – Он указал на кресло напротив вентиляционной решетки и подумал о Дамокле, о троне под висящим мечом.

– Нет, – отвечал Ньютон. – Нет, спасибо. Я все утро провел сидя.

Он снял куртку и аккуратно повесил на спинку стула. На нем, по обыкновению, была рубашка с коротким рукавом. Тонкие руки торчали из рукавов, как водопроводные трубы.

– Позвольте, я налью вам выпить.

Если дать Ньютону бокал, он наверняка усядется.

– Нет, благодарю. В настоящее время я… завязал со спиртным.

Ньютон подошел к боковой стене и принялся рассматривать картину. Секунду стоял молча, в то время как сам Брайс опустился в кресло. Потом сказал:

– Замечательное полотно, доктор Брайс. Это Брейгель, не так ли?

– Да.

Разумеется, Брейгель. Всякий бы сразу узнал Брейгеля. Почему Ньютон не садится? Брайс принялся было хрустеть костяшками пальцев, затем не без усилия прекратил. Ньютон рассеянно смахнул с волос несколько капель растаявшего снега. Будь он еще хоть чуточку повыше, оцарапал бы тыльную сторону ладони о потолок.

– Как оно называется? – спросил Ньютон. – Полотно?