Цена ошибки - Роман Грибанов

Когда «яки» развернулись на второй заход, подсветка не потребовалась, внизу все полыхало и рвалось, залитое пространство из горящего спирта и кислорода растянулось на несколько километров в диаметре. Первая тройка самолетов, расходясь, сбросила САБы по периметру полыхавшего леса, проверяя, не уцелел ли кто. Но по периметру огненного озера был только лес, который тоже начинал разгораться. И на втором заходе все «яки», снизившись, вывалили оставшиеся двухсотпятидесятки на огненное озеро. Через десять минут над заревом – весело полыхал уже весь лесной массив – прошел разведчик Ил-28Р ВВС ННА ГДР.

– Ну, если в этом аду хоть кто-то уцелел, то я завтра же поверю в Бога и уйду в монастырь, – потрясенно произнес начальник разведывательного отдела 37-й воздушной армии, рассматривая свежеотпечатанные снимки.

28 октября, 00:20, московское время, 27 октября, 22:20, время местное. На северо-востоке ФРГ. Побережье Балтики, поселок Шарбойц. Через 6 часов 20 минут после начала конфликта

Патруль второго батальона первого пехотного полка Ютландской дивизии бундесвера на своем джипе М38А1 ехал по набережной улице Штрандаллее от местечка Тиммендорфер-Штранд к центру Шарбойца. Там они объедут парк по Хамбургер ринг и потом снова выедут на набережную, до поселка Хаффкруг. Потом разворот и обратно. И так до самого утра, всего один патруль из четырех человек будет контролировать кусок побережья длиной почти пять километров.

По плану оборону побережья должен был держать целый батальон, первый из его полка. Но тот через полчаса после того, как поступил сигнал тревоги, был накрыт прямо в своих казармах на северо-западе Любека целой эскадрильей реактивных истребителей-бомбардировщиков комми. От казарм почти ничего не осталось.

Старший патруля поёжился. Воспоминания о том, как несколько часов они тушили пожары и разбирали завалы из битого кирпича, вытаскивая трупы и немногих выживших раненых, были очень неприятны. Вот и пришлось второму батальону взять на себя контроль всей береговой линии, от Любека до самого Фемарна, по крайней мере до утра, когда должны подойти части шестой мотопехотной дивизии, дислоцированные в районе Итцехо – Киль – Фленсбург. Третий батальон его полка стоял в резерве, возле Маленте. Второй и третий полки Ютландской пехотной дивизии, до начала войны размещенные возле Итцехо и Эккернфёрде, понесли серьезные потери от ракетных ударов русских. Обер-ефрейтор, командир патруля, вспомнил большие ядерные грибы, один за другим вырастающие над Ноймюнстером, Килем и Гамбургом, и снова поежился. Он еще не знал, что части шестой мотопехотной дивизии тоже получили свою порцию ядерного пирога и не придут к ним на помощь утром. Сейчас уцелевшие командиры шестой судорожно пытались собрать уцелевших. И организовать вывод из радиоактивных развалин хоть какой-то сохранившейся техники. Тем временем джип, уже подъезжая к Парк Кур, снижал скорость для поворота налево, на Хамбургер-ринг. Внезапно обер-ефрейтор, с трудом выходя из транса своих тяжелых мыслей, мельком бросил взгляд на море, заметил в морской темноте белые буруны, буквально в семистах метрах. Он скомандовал водителю:

– Стой!

Дрожащими от спешки руками он повернул автомобильный прожектор направо. И потрясенно увидел, как стремительные низкие темные тени уже подходят прямо к причалу, от которого днем ходит паром на Зеебрюкке. Да это же «илтисы»! И тут же из темноты по ним ударила очередь крупнокалиберного пулемета, даже нескольких. Маленькую машину рой тяжелых пуль раскромсал в считанные секунды. Последней мыслью обер-ефрейтора было сожаление, что они даже не успели выстрелить в ответ.

Дивизион торпедных катеров высадил два взвода морской пехоты прямо на причал, после чего быстро пошел обратно вдоль побережья, на северо-восток, к Фемарну. Там, в проливе между Фемарном и Лолланном, катера до рассвета должны занимать свои позиции в завесе прикрытия полосы высадки основного десанта ВМФ ННА ГДР, на остров Лолланн, возле порта Ридбайхавн.

А к захваченному причалу уже подходил первый тральщик, у него на борту был еще один взвод и батарея восьмидесятидвухмиллиметровых безоткатных орудий Б-10 советского производства. И что самое главное, группа советских авиационных и артиллерийских корректировщиков с офицером связи. Офицеры третьего батальона пехотного полка, спешившего по тревоге от Маленте к Шарбойцу, одновременно с редкой стрельбой в районе побережья услышали впереди шум многочисленных вертолетных винтов. А затем сразу же авангард батальона столкнулся с разведротой советского мотострелкового полка, высаженной с вертолетов северо-восточней Ойтина.

После ожесточенной ночной перестрелки подошедшим основным силам батальона удалось оттеснить русских до пересечения дорог А76 и L309, но и только. На захваченный плацдарм от Хаффкруга до Шарбойца комми уже успели высадить больше батальона с минометами и безоткатными орудиями, и у ютландцев просто не было сил для дальнейшего наступления. Вдобавок командир уже потрепанного в ночном бою батальона получил еще одно неприятное известие. Вернее, три. Советские части, ориентировочно усиленный мотострелковый полк, сбили небольшой пограничный заслон южнее Любека и уже продвинулись до пересечения дорог Е47 и Е22 возле Хамберге. И в самом Любеке комми, предположительно два батальона с танками, овладели районом восточного берега до кварталов Карлсхофа и Марли включительно, захватив мост через Траве на шоссе А75, и уже переправились на другой берег, дойдя до Кюкница. А это означало, что русские танки будут здесь уже через пару часов, никаких сил у Альянса между Любеком и Шарбойцем уже не осталось. И, наконец, третье – датчане сообщили, что противник начал высадку десанта на остров Лолланн, причем прямо возле порта Ридбайхавн; в высадке участвуют как минимум шесть восточногерманских танкодесантных плашкоутов типа «Лабо» и один средний танкодесантный корабль. Вдобавок через полчаса связь с датским подразделением на острове прервалась. В этой обстановке командир отдал приказ отойти на удобный для обороны рубеж, ближе к Ойтину, и зарыться в землю.

Надо дождаться рассвета, когда подойдут подкрепления, да и своя авиация должна когда-нибудь появиться. Он не знал, что авиация Альянса сейчас получает новую порцию атомных ракет на свои уцелевшие после вечернего погрома аэродромы.

28 октября, 00:59, московское время, 27 октября, 22:59, время местное. На северо-востоке ФРГ. Запасной аэродром на автобане Е22 возле Ротенбурга. Через 6 часов 59 минут после начала конфликта

Flight Lieutenant RAF[29] с сожалением оглядел семерку «лайтнингов», стоявшую под маскировочными сетями вдоль рулежки на запасном аэродроме, по сути представлявшем собой кусок шоссе Е22 длиной три километра, отгороженный бетонными блоками с обеих сторон.

Семь самолетов – это все, что осталось от полной эскадрильи в двенадцать машин, успевших взлететь по тревоге со стационарного аэродрома в Шлезвиге шесть часов назад.

В первом вылете он, опрометчиво разделив свою эскадрилью, не защитил ни один из объектов, вдобавок потеряв две машины сбитыми и две поврежденными. Поврежденные машины пришлось отправить для ремонта в Англию, запасной аэродром абсолютно не имел возможностей производить даже простенький ремонт. Здесь даже топлива и боеприпасов было в обрез, на пять полных вылетов всей эскадрильей, вдобавок наземного персонала было минимум, один техник обслуживал два-три самолета. Капитан с ужасом думал о том, что ему делать, когда эти запасы закончатся. Где их взять? Основные запасы и большинство наземного персонала сгорели в атомном огне на передовой базе в Шлезвиге и тыловой в Брюггене, возле Дюссельдорфа. Связи ни с командованием RAF в Рейндалене, ни с командованием второго ЦУВО в Маастрихте до сих пор нет. Каждая эскадрилья, успевшая взлететь в этот страшный вечер, вела свою собственную войну. Вел ее и капитан, поднявший после первого вылета свою оставшуюся восьмерку на сопровождение «канберр», согласно довоенным планам, пытавшимся атаковать объекты на побережье Польши. Командир эскадрильи «канберр», также успевшей взлететь из-под ракетного удара советов с аэродрома в Ноймюнстере, смог выйти на связь напрямую на него и договориться о сопровождении.