Святослав (Железная заря) - Игорь Генералов

Вино приятно ударило в голову, и Ольга смело вступила в обсуждения с жёнами вельмож искусства мима и факира, пока не обратила внимание, что дочь Игоря Молодого, Берта, которую тоже взяли с собой, едва доставая до стола со своего кресла, отчаянно вымазалась поданной к столу рыбой. Сидевшая рядом женщина по имени Анастасия, рассмеявшись, сказала Ольге:

— Посади её рядом, а то всё мимо рта проносит, исхудает, кто ж замуж возьмет?

— Ой, найдутся! Меня и то подобрали, а она вон красавицей растет! — улыбаясь, поддержала разговор крючконосая зоста[38], сидевшая напротив.

— Иди ко мне, Берта!

Девочку поддержали весёло-шутливыми криками:

— Давай, давай, малышка, под столом пролазь, не то замучаешься обходить!

Княгиня посадила Берту рядом с собой, и девочку тут же окружили зосты, ухаживая за ней.

Слуги продолжали носить перемены. Пресыщенные вельможи лениво ковыряли двузубыми вилками еду, больше налегая на вино, кое-кто уже ушел, поблагодарив императора и простившись с ним. Воспользовавшись общим разбродом, Константин подозвал к себе Ольгу, и та пересела поближе к императору.

— Ну как, княгиня, я исправил свой промах? — спросил базилевс, имея в виду долгое стояние русского посольства у вымолов. Ольга согласно склонила голову.

В этот вечер они проговорили ещё о многом: об устроении власти, о расширении государства путем захвата соседних земель, о торговле, даже о последующей возможной дружбе между сыном императора и сыном княгини.

Все последующие дни были насыщены для Ольги и остальных русов, сопровождавших её. Их водили по Константинополю и на службу в Софию. Подтверждались старые договоры и был заключён новый: о военной помощи Руси для Византии. Ольга здесь уступила, снова вспомнив, что теперь через брак сына можно будет просить воинов у Володислава.

9 октября состоялся последний приём, на котором присутствовала лишь Ольга с ближними своими боярами и старым, ещё привезённым из Плиски, духовником Григорием. Под конец приёма русов снова одарили подарками, вручив Ольге 200 мелиарисиев.

Уже дул прохладный ветер с Пропонтиды[39]и пора было возвращаться домой. 10 октября, сопровождаемая высокими ромейскими вельможами до самого причала, Ольга отправилась назад в Вышгород.

Встреча с Константином оставила тёплый, полный надежд след в Ольгиной душе. В дороге было многое думано-передумано о предстоящем крещении Руси, о том, что в первую голову надо убедить бояр, а там — не мечом, а убеждением пренести Христову веру в народ. И не сразу это будет, пройдут десятилетия, и уже не Ольга, а правнуки её вкусят ту полноту пользы, что хочет пренести она сейчас. Объеденённый общей верой народ от тиверцев до новгородцев, от древлян до вятичей, страна с каменными храмами, учёными людьми, с купцами, ходившими от англов до далёкого сказочного Чина. Ольга уже обошла все трудности и мыслью была в веках грядущих во времена расцвета своей страны. И удивительно унылым показался деловой Киев со своими домами-полуземлянками и высокими рублеными по-ладожски дворами торгового Подола с робким первым подтаявшим снегом на кровлях.

Это была её сторона, её родина, княгиня с улыбкой отвечала на поклоны киевлян и, казалось, никогда не заменит золотое византийское величие этой полюбившейся лесной стороны. Пока везли в Вышгород в открытом возке, Ольга, прижмурив глаза, пила воздух боров и дубрав, ощущая счастье приезда домой. В помолодевшем теле ощущались новые силы, желание деять и созидать.

Не захотела княгиня заметить, что горожане и даже челядь в родном доме смотрят на неё как-то по-особенному. То, что ей, привыкшей к повиновению и почтению, казалось легко, удивило неожиданным отпором. Первый был сын Святослав, высказавшийся матери:

— Зачем ты приняла веру ромеев? В людях уже о ворожбе и порче на тебя наведённой говорят, что подменили тебя и другую княгиню прислали. Даве требу за тебя приносили...

То, что сын идёт постоянно ей наперекор, подчас даже необдуманно, к этому Ольга привыкла и потому даже не стала спорить и сейчас что-то доказывать. Потом она собрала вятших мужей. Княгиня хмуро обвела взглядом знакомые лица, почему-то показалось, что разговор будет не из лёгких. Первое слово дали Искусеви, который в искусных словесах долго и интересно рассказывал о поездке. Пока он говорил, Ольга не сводила внимательных глаз с вятших, наблюдая за ними. Слушали внимательно, никто ни жестом, ни словом не выказал негодования, когда речь шла о крещении княгининых спутников. Затем Ольга, тщательно выбирая слова, рассказала о том, что задумала, смешав воедино свои мысли и разговор с Константином Порфирогенитом.

— Веру новую принимать — обычаи старые рушить. Как против людей пойдёшь? — первым решился возразить пожилой боярин Гудым. Его поддержал сын, и началось. Вятшие решительно не понимали, зачем руси принимать чужую ромейскую веру, принятие которой несёт в иных странах ненужную кровь.

— Все народы, слава о которых ходит за их пределами, приняли Христа, — Ольга повысила голос, — англы, франки, болгары, германцы, угры. И дело не в обычаях. Эти народы говорят на равных друг с другом, презирая тех, кто веру не принял. Мы не разбойная ватага! Наши купцы на рынках Царьграда и на Рейне торгуют. Кто-то, дабы легче с тамошними торговыми людьми говорить, тоже в христианство перешли. Народ не вдруг от своих богов откажется, но и железом принуждать мы не будем!

Рассудительный в отца и в него же статью Мстислав Свенельд попытался примирить стороны:

— Может подождать, пока базилевс нам эту самую митрополию даст? А там посмотрим.

Но его не услышали. Сторонники Ольги сцепились в словесной пре с остальными. Казалось, дойдёт до драки. Поминалась и честь предков, и плохое, что створилось в странах, где приняли Христа. Княжич Святослав поднялся с лавки, призывая к вниманию, дождавшись тишины, взял слово, обращаясь к матери:

— Нашу землю стерегут наши боги, княгиня. И принимать чужую веру лишь по твоей прихоти мы не будем.

Никто не ожидал, что Святослав так открыто и за всех выскажется, потому в повисшем молчании все взгляды устремились на Ольгу.

— Что ж, — сказала она и в голосе её звучала скорее обида, чем гнев, — раз вы не считаете меня достаточно разумной, чтобы считать то, что я предложила, лишь прихотью, то я оставляю вместо себя своего сына Святослава. Его вы будете слушать, как слушались меня. Он достаточно уже зрелый муж, чтобы править землёю русской. Но нам будет тесно в Вышгороде и я осуществлю задуманное без вас в ином месте.

Княгиня поднялась со своего места и, развернув плечи, гордо и неспеша вышла из палаты, притихшей от такого нежданного и скорого решения. Святослав повёл шеей, отворачиваясь от устремлённых на него взглядов. Мстислав Свенельд рёк общую надежду: