Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер! - Алексей Молокин

Хотя прекрасно знала, что такого – не бывает.

Но женщины редко задаются вопросами «почему так», даже контрабандистки, для женщин все значительно проще – захотела жить, вот и живу, и хорошо, и нечего об этом раздумывать попусту, а то ведь и сглазить недолго.

Она покачала дельтаплан по курсу, проверяя управляемость, и на глазок прикинула высоту. Метров двести… Высоты хватало, чтобы дотянуть до части, оставалось только миновать периметр со сторожевыми вышками, но тут уж – как повезет. Возможности маневра у контрабандистки не было. Пройти над вышками на бреющем – тоже. Достанут.

Она впервые летела над Зоной днем, Зона всегда была для нее ночным существом, ощущавшимся как сплетение каких-то странных, словно живых потоков, агрессивных, безразличных, а иногда даже доброжелательных. Как будто она летела над огромным городом. Нет, не городом, скорее телом, существом. А сейчас привычная Зона словно затаилась, прикинулась мирной и даже благостной. Лес, поле, поселки какие-то, заборы… Таких мест на территории бывшей великой страны несчетное множество, а что людей не видно – так в российской глубинке сверху тоже людей не видно. И снизу тоже не везде. Мало людей стало, но есть же… И все-таки ощущение огромного замкнутого купола, полусферы, ограниченности мира не пропало. Это было похоже на модель вселенной в представлении средневековых ученых, оставалось только долететь до края хрустального купола и заглянуть за этот край. Там, за краем, была Большая Земля, там был настоящий мир без майора Репрингера и Кардана, мир с дальними дорогами и живыми городами, с такими разными людьми, в этот мир можно и должно было уйти, потому что сегодня Зона ее исторгла из себя навсегда. А Зона ничего не делает просто так, и ей лучше не перечить. А сталкер – что ж, сталкер пусть остается здесь, судьба, значит. Или наоборот, не судьба.

«Совушка» прошелестела мягкими крыльями над периметром, аккуратно развернулась против ветра и стала заходить на посадку. Внизу не стреляли. Ночка не знала, что майор запретил стрелять, хотя стрелки все равно ее не видели, не могли видеть – Зона вывела ее через черный ход и позаботилась о ее безопасности.

Бывшее футбольное поле надвинулось, выровнялось, быстро покатилось за спину, мягко толкнуло под крылья воздушной подушкой. «Совушка» словно не хотела садиться, словно чувствовала, что это ее последний полет, и пришлось всем телом навалиться на ручку, прижимая аппарат к земле. Дельтаплан дал козла, потом с хрустом коснулся площадки, пропахал сломанным шасси кривые борозды, чиркнул крылом по жухлой траве, развернулся и, наконец, замер. Все правильно, совы плохо летают днем и плохо садятся на землю. Их время – ночь. Девушка освободилась от ремней, выбралась на поле и упала на четвереньки.

И только тогда ее увидели.

* * *

Майору Репрингеру было о чем беспокоиться. Мало того что пропал ценный товар, который контрабандистка обязана была доставить из Зоны этой ночью, мало того что прапорщик Карданов, который должен был встретить эту самую контрабандистку, безобразно напился и нарушил все, что можно было нарушить. Ну, напился и напился, это ладно, с кем не бывает. А вот то, что открыл спьяну пальбу, – это уже серьезно, это трибунал. И в Зону ушла Ночка тоже без его, майора, ведома и дозволения, да еще на увечном аппарате. Так что под трибунал пойдет не только прапорщик Карданов, но скорее всего и он, майор Репрингер, тоже. Потому что Кардан непременно проболтается. Да что там проболтается… И так все всё узнают, все ведь так или иначе от Зоны кормятся. И полковник Хрыкин, и генерал Курощапов, и далее по иерархии. Так что трибунал скорее всего просто формальность. Разжалуют и отправят туда же, в Зону, искупать. А там – там уже знают, кто в Зону идет, те же когда-то прикормленные лично им, майором Репрингером, бандюки и встретят. Потому что как ни корми, а поглумиться над съежившимся бугром все равно приятно. Или кто-то из вольных сталкеров, там тоже есть подходящие человечки. Начальство у нас не любят, а уж бывшее и вовсе ненавидят, потому как дозволено и действующим руководством негласно поощряется. А это, стало быть, «при выполнении…». Ну и так далее. Хотя, может, и пронесет… Эх, хорошо бы, если бы пронесло! Если пронесет – валить отсюда надо, в отставку, на пенсию, в бега, наконец… Благо, запасец на старость имеется… Если его не реквизируют, конечно…

Майор подумал, что здесь все психи. В армии вообще много психов, такова специфика службы, армейская жизнь далека от жизни нормального человека, только кто сказал, что она нормальная, эта самая «нормальная» жизнь? Может быть, там, на гражданке, еще большие психи? Да и хрен с ними, но в предзонье все равны, все одинаково чокнутые, а уж в самой Зоне – и подавно!

Майор зло сплюнул и зашагал в сторону старого стадиона, отгороженного от остальной территории части внушительным бетонным забором. Там находилась якобы тайная перевалочная база, там под старыми трибунами располагалась каптерка прапорщика Кардана, мастерская и склад.

Закрытая территория, как ей и полагалось, охранялась двумя салагами, одетыми в бэушное, проситившееся от штатных и нештатных условий эксплуатации хабэ недоброй памяти Юдашкина. Салаги были вооружены карабинами Симонова[12], при виде майора слегка вздернулись, словно их поддели за шиворот, и самоотверженно засопели. Сторожим, стало быть, товарищ майор, бдим!

Сильно хотелось врезать солдатикам по конопатым мордам, ну, хоть за что-нибудь, хотя бы за того же Кардана, как они его выпустили, суки? Только вот без пользы это… Попробовали бы они того же Кардана не выпустить! Вот тут бы точно получили по сопаткам…

Майор, моргая от полумрака, зашел в крохотную, словно деревенский сортир, караулку, набрал нужный номер на древнем эбонитовом диске и с заметным усилием открыл бронированную дверь на закрытую территорию.

Когда майор шел через вытоптанное до состояния тертой джинсы футбольное поле, вдруг резко пахнуло электричеством. Что-то трескуче заискрило, потом глухо бухнуло, и прямо посреди площадки возник скребущий крылом по редкой траве дельтаплан. Откуда он возник – непонятно, да и не важно это было! Главным было не это. Контрабандистка вернулась. Мешок с хабаром был здесь, и он давал четкую отметку на майорском ПДА. Так что какое-никакое оправдание у майора появилось.

– Вернулась, девонька! – почти нежно пропел майор. – Надо же, вернулась, летунья, спасительница ты наша!

И побежал к повалившейся на жесткую, словно колючая проволока, траву контрабандистке.

Вернулась!

Вывела Зона через черный ход.

– Ты, Светлана, сейчас не в себе, ты отдохни недельку, потом решишь, – уговаривал Ночку майор. – Развейся как-нибудь… Этим займись, шопингом, я знаю, в интернете читал, на женщин шопинг хорошо действует, умиротворяюще, или мужчину заведи, ты сама по себе девушка видная, будешь…

Ночка мотнула рыжей башкой и даже оскалилась.