Интимные записки английского денди эпохи короля Эдуарда - Руперт Маунтджой

— Ну и красотища, — вымолвил Фред, пока его тело то поднималось выше, то вновь опускалось, всаживая раз за разом в её плоть свой неутомимый член. — Китт, готов спорить, что, если бы я мог, ты бы трахалась со мной день и ночь.

— Да-да. Возьми меня, Фред, возьми — оставь все эти разговоры, только быстрее вводи в меня свой член, вот так! — выдохнула она.

Её глаза светились и были подёрнуты влагой; на щеках играл нежный румянец — как жаль, что камера не могла запечатлеть это на плёнке, думал я, снимая и снимая дальше, когда вдруг услышал голос Фрэнка:

— Всё! У нас кончается время!

Чёрт, это означало, что мистер Нолан должен был оторваться от Китт, перезарядить плёнку и вновь попытаться завершить любовную игру.

— Я начну, когда вы будете готовы! — крикнул я, и он вернулся к тому, от чего его столь бесцеремонно оторвали. Его руки опытного ловеласа летали по её телу; сжимая её роскошные груди, потирая ладонями её соски, исследуя каждую впадинку и выпуклость. Одновременно она взялась руками за его орудие любви и направило его себе во влагалище, жаждущее любви. Она обвила его руками и ногами и подталкивала его к тому, чтобы он делал всё быстрее и быстрее.

— Я хочу чувствовать каждый дюйм твоего члена, когда ты кончишь в меня.

Она в экстазе застучала пятками по его спине, когда он начал проникать в него всё глубже. Она вошла в ритм его движений, и это уже было выше сил бедолаги Фрэнка. Он опустил камеру, скинул брюки и начал мять руками своего гиганта, доводя его до состояния готовности.

— Присоединяйся! — закричала Китти, и он быстренько направился к ним с приспущенными до щиколоток брюками и членом в руке. Она завладела его пульсирующим орудием и взяла его в рот, энергично облизывая его языком и высасывая из него капли спермы. Фрэнк испустил в неё энергичную струю своего семени одновременно с Фредом. Китт сжала руками ягодицы Фреда, заставляя его войти в неё как можно глубже, и наконец сама достигла оргазма.

— Ещё! Ещё! — кричала она, отчаянно стремясь продлить момент блаженства. Фред продолжал своё дело, и я видел, что из влагалища Китти изливались струи жидкости и сбегали по изгибу её попки. Наконец по их телам пробежала последняя дрожь страсти и, обессиленные, они откинулись на спины, хотя у Китти было ещё достаточно сил, чтобы слизать последние капли его спермы с головки заметно опавшего члена.

— Это был замечательный секс, джентльмены, — заявила Китти, придя в чувство. — Фред, дорогой, ты один из лучших в этом деле. Фрэнк, ну и чудесный подарок ты преподнёс нам!

Фред благодарно улыбнулся.

— Спасибо, Китти, должен откровенно сказать, что у тебя — самая лучшая плоть из всех тех, в которых мне удалось побывать. Я — всегда к твоим услугам, когда только пожелаешь.

Когда участники этой занимательной сцены оделись, мистер Нолан аккуратно убрал отснятую плёнку, которую нам предстояло проявить в Лондоне, в студии Рэмси, что возле Пэддинстонского вокзала. У меня до сих пор хранится хорошая копия этой плёнки, и я частенько развлекаюсь сам и иногда развлекаю своих гостей, показывая небольшой эротический фильм.[14]

Но затем, к своему глубокому смущению, я услышал позади шорох шагов, который ни с чем нельзя было спутать. Я повернул голову и увидел (к своему ужасу), что к нам присоединились преподобный Кэмпбел. Армстронг, настоятель деревушки под названием Фарнхэм, и Барбара, вторая дочь майора Дартленда, сквайра Фарнхэма, человека очень импульсивного. Моя матушка не переваривала его, потому что его политические взгляды сделали бы честь самому Чингисхану.

Интересно, как долго они наблюдали за нами? О, я должен был бы предусмотреть такую возможность…

— Доброе утро, Руперт, — сказал преподобный Армстронг с заметным шотландским акцентом. — Ну разве не чудесная погода?! Я полагаю, вы знакомы с мисс Дартленд.

— Доброе утро, отец, — ответил я. — Позвольте мне представить вам мисс Китти Харботтл из Харботтл Холл, что близ Уортона. А это мистер Фредерик Нолан из Соединённых Штатов Америки. А вот это — Фрэнк Фолкестоун, мой лучший друг, который сейчас гостит у нас.

Он одарил нас радушной улыбкой.

— Очень приятно познакомиться со столь достойными людьми. Я — отец Армстронг из Фарнхэма, а это — мисс Барбара Дартленд, чей отец — сквайр нашей маленькой обшины.

— Доброе утро, — смущённо проговорила Барбара. — Мистер Нолан, это ваша кинокамера?

— Да, — ответил наш американский гость. — Хотите, расскажу, как она устроена?

Барбара улыбнулась.

— Нет, спасибо, в этом нет необходимости. Мой дядя Уильям работал вместе с мистером Эдисоном у вас на родине, и он показывал мне, как работает камера.

— Ваш дядя Уильям — боже, это, случаем, не Уилл Диксон? Ну и совпадение! Мы с ним закадычные друзья. Именно я посоветовал ему три года назад покинуть Эдисона и поступить на службу в «Биограф». Он один из пионеров нашего дела;[15]

— Я не мог не заметить, что вы снимали ваших актёров, что называется, в природном виде. Это, видимо, был учебный фильм, — спросил отец Армстронг.

— Можно и так сказать, — согласился Нолан.

Я тем временем получше разглядел Барбару, которую до этого видел только на официальных мероприятиях. Она была весьма привлекательной девушкой лет двадцати, с несколько бледным лицом, тёмно-каштановыми волосами над низковатым лбом и приветливой улыбкой. Даже тогда, когда я ещё только начинал свою карьеру ловеласа, я сумел отметить, что её большие сияющие глаза выдавали страстную натуру. Очень скоро мне довелось убедиться в правильности моей догадки.

Через несколько минут Барбара предложила:

— А давайте вместе выпьем чего-нибудь перед ланчем. Мы прихватили с собой ведро со льдом. — Кэмпбел, будьте добры, приведите пони и привяжите его здесь.

— С удовольствием, — откликнулся молодой священник и пошёл выполнять её просьбу. Барбара призналась нам, что Кэмпбел придерживается весьма прогрессивных взглядов. — Иначе бы мы не встречались.

— Значит, он не против спиртного, — прокомментировала Китти.