Девушка, змей, шип - Мелисса Башардауст

Одна рука принялась опускать клинок вниз, в то время как другая крепко обхватила первую непокрытыми пальцами.

«Я дотронулась до его кожи. Моя кожа соприкасается с его». Кожа йату была холодна, но все же не лишена тепла. Тепла, какого Сорэйя никогда не знала. Обстоятельства были прискорбными. Но то, что она прикоснулась к кому-то, испытала это ранее неизведанное чувство, заставило Сорэйю на мгновение забыть, кто она и где находится. Она забыла о том, что неизбежно произойдет следом.

Йату тоже был поражен. Он застыл на месте, неотрывно глядя на руку Сорэйи и вьющиеся у нее под кожей ядовитые линии. Они оба с удивлением наблюдали за тем, как вены на запястье колдуна налились столь знакомым Сорэйе ядовито-зеленым цветом, растекаясь по руке. Он выронил нож, и тот со звоном ударился об пол рядом с Азэдом, не причинив тому вреда.

– Что ты натворила? – проскрежетал йату, оседая.

Рука колдуна выскользнула из пальцев Сорэйи. Яд распространялся к его шее. Он попытался сказать что-то еще, но вместо этого начал давиться.

«Это я сделала. Я могу делать подобное», – подумала Сорэйя. По телу йату распространялся яд всех тех страданий, что она пережила, ощущая себя маленькой и бестолковой, когда члены семьи лгали ей или избегали ее. Когда она скрывалась, чувствуя себя позорищем. Она смотрела, как он задыхается от этого яда. Ей казалось, что она ничего не весит. Что у нее нет тела. Что она свободна.

Сорэйе ни разу не доводилось увидеть воздействие своего яда на кого-то больше бабочки. Она не знала, как быстро умрет колдун, и наблюдала за ним в исступленном любопытстве. Йату лежал на полу и конвульсивно дергался: в нем угорали последние искорки жизни. Наконец он замер, а вены на теле перестали быть видны. Сорэйя поняла, что он умер.

– Сорэйя.

Он был мертв. Это она убила его. А он был куда больше бабочки.

– Сорэйя, что ты натворила?

Она подумала, что слышит голос йату, повторяющего свои последние слова. Но тут до нее дошло, что это был Азэд. Он рывком поднялся с пола и осмотрел тело, приложив пальцы к горлу колдуна.

– Он мертв, – произнес Азэд после непродолжительного, но тягостного молчания.

Азэд поднял глаза на Сорэйю. Его рот был приоткрыт, глаза широко распахнуты: в них читался благоговейный страх.

– Ты убила его.

«Я сделала это, чтобы спасти тебя. У меня не было выбора», – хотелось сказать ей. Сорэйя пыталась оправдаться перед самой собой благими намерениями, но только теперь поняла, что врала самой себе. Она могла найти что-то тяжелое, чтобы выбить из йату дух. Могла просто пригрозить смертью, не дотрагиваясь до него. Она могла бы придумать хоть что-то еще. Да вот только она в тот момент не думала. Она злилась на колдуна за то, что он сказал ей много лет назад. За то, что не дал желаемых ответов… За то, что это оказалось легко. Потому что в глубине души ей всегда было интересно, насколько легко будет кого-то отравить. А тут вдруг ей представилась такая великолепная возможность.

Сорэйя начала давиться и поднесла руки к лицу, одну в перчатке, другую без, спрятав в них лицо. Ей не хотелось видеть мертвого йату и его остекленевшие глаза. Но это было невозможно: он стал частью нее. Труп на земле был ее рук дело.

– Я не хотела.

Однако слова ничего не изменили. Стоит ей опустить руки, как она вновь увидит тело: оно никуда не денется. Как и клеймо убийцы.

Азэд взял Сорэйю за запястья поверх рукавов, следя за тем, чтобы не касаться ее кожи, и отнял руки от лица.

– Не надо, – сказал он твердо.

Он дал словам время на то, чтобы они отдались эхом у нее в голове и достигли памяти, вплоть до того дня, когда он защитил ее от Рамина.

– Ты спасла нас обоих.

Смотрел он столь же прямо и открыто, как и говорил. На его оранжевом в свете огня лице плясали тени. Возможно, стоит ей позволить, и он сможет выжечь из нее чувство вины своими словами, своим взглядом, единственным своим прикосновением. Сорэйя начала было льнуть к нему, сама не осознавая, что делает, но все же опомнилась, замерев. И все же ее явно тянуло к нему. Их что-то связывало. Что бы сейчас ни произошло, это мгновение принадлежало лишь им одним, соединяя, будто зловещая брачная церемония.

– Ты ранена? – спросил Азэд, нахмурившись.

У Сорэйи вырвался смешок. Он звонко пролетел над ними, донельзя неуместный в этом пристанище смерти.

– Никто не может меня ранить, – исступленно ответила она и продолжила, уже спокойнее: – Все кончено. Сказание о нас с тобой заканчивается здесь, Азэд.

– О чем ты? – спросил он требовательно, сильнее сжимая ее запястья. – Что тебе сказал йату? Ты не можешь просто сказать, что все кончено, ничего не объяснив.

Азэд был прав. Он рисковал жизнью ради нее, бросился на выручку, утешал в самый тяжелый момент ее жизни. Было несправедливо отгораживаться от него прямо сейчас. Сначала он должен узнать правду и понять, почему все их старания были напрасны.

– Мне нужно перо Симург, чтобы избавиться от проклятия. Потому-то я и искала йату. Раньше он был верховным жрецом, пока его не арестовали за измену. Я спросила, как найти перо.

– И он рассказал? – спросил Азэд, весь обратившись во внимание.

Сорэйя поделилась с ним тем, что йату рассказал ей о пере и об огне, о том, как на пару они даровали шаху защиту Симург.

– Теперь ты понимаешь? Мне придется предать семью.

Сорэйя ожидала, что Азэд сдастся, однако вместо этого он покачал головой с упрямым блеском в глазах.

– Нет. Сорэйя, ты не можешь сдаться сейчас. Возможно, йату солгал. Может, нам удастся найти в храме огня какой-то другой способ позаимствовать перо, никого не подвергая опасности.

– Нет, – резко возразила Сорэйя.

Она отстранилась от Азэда и посмотрела на тело, напоминая себе, как легко могла потерять контроль.

– Я не доверяю себе в таком деле.

– Я не сдамся. Вместе мы сможем найти выход.

Он вновь протянул к ней руку, но Сорэйя отстранилась, смотря на Азэда недоверчивым взглядом.

– Я не понимаю тебя. Я убийца, Азэд. Ты видел, как я совершила убийство. Почему ты все еще хочешь помогать мне?

Азэд приблизился к ней, медленно качая головой.

– Ты спасла меня, Сорэйя. Разве твой поступок чем-то отличается от того, что делают солдаты на полях сражений? Никто не станет винить тебя за убийство йату. Ты ведь сама сказала, что он был в розыске по обвинению в измене.

В его словах была логика. Однако Сорэйя знала, что для нее существовали особые правила, не имеющие отношения к тем, что существовали для остальных. Если члены ее семьи узнают о том, что она совершила убийство, они станут по-другому к ней относиться. Она больше не будет для них дремлющей змеей, чей яд не представляет угрозы. Вместо этого Сорэйя превратится в проснувшуюся змею, готовую совершить бросок. Она с содроганием подумала о Шахмаре.