Мой папа самый лучший - Саша Ройс

— Пей.

— Ты же сказал…

— Один глоток. Пожалуйста, — уже мягче добавляет он.

Вот упрямый! Вечно ему надо командовать! Пыхчу, но глоток делаю.

— Что это? — морщусь.

— Холодный чай. Фирменный рецепт матери.

Чтобы убедиться в правдивости слов Потемкина, пробую еще раз. Вроде бы похоже на чай, только с травами.

— Мирон, может, уже приступим к диалогу? А то у меня складывается впечатление, что ты будто намеренно его откладываешь.

В точку!

Он ухмыляется, на миг отведя глаза.

— Лиза, сейчас без юмора.

Пожимаю плечами, все сейчас зависит от него самого.

Уставившись на рабочий стол, он задумчиво облизывает губы и лишь потом решается на признание.

— То, что ты мне рассказала в гараже, многое меняет. И я боюсь, что ты откажешься от моего предложения.

— Я не понимаю, о чем ты, Мирон, — хмурюсь, а внутри все вопит: “Только не это!”

— Если моя мать тебя действительно «присмотрела»… А в этом у меня уже нет сомнений, — он вздыхает. — Лиза, дело в том, что в последнее время моя мать сильно изменилась. Я все не мог понять, в чем дело. А вот теперь понимаю.

Меня жутко располагает то, что он говорит со мной спокойно, искренне и откровенно.

Я даже чувствую эту открытую энергетику, несмотря на то, что сижу на приличном от мужчины расстоянии.

И вдруг у меня закрадывается мысль, что «вспыльчивый бунтарь» это всего лишь маска?

Мурашки по коже побежали от этой мысли. Неужели это так.

— Мирон, скажи как есть.

Он цокнул и, мотнув головой, выдал:

— Короче, она хочет, чтобы я остепенился, женился и перестал лезть к медведю в берлогу.

А вот про берлогу было, скорее всего, от «вспыльчивого бунтаря».

Я машинально улыбнулась, явно не осознавая всей информации. Но когда Мирон добавил:

— Жениться на тебе, — и выразительно посмотрел на меня, я так и опешила, а лицо мое вытянулось.

— Но… — растерянно вожу взглядом перед собой, будто мне это поможет, — а почему ты не можешь ей отказать?

— Потому что до этого Дарья Филипповна никогда не лезла в мою личную жизнь. НИКОГДА. А если сейчас решилась на такое, то значит, дело серьезное.

— То есть?

— У нее есть какая-то веская причина, — уклончиво ответил он.

— Аврора?

Мирон сразу скептически морщится.

— Нет, десять лет дочку одни воспитываем, и никого она к ней не подпускала. Кроме тебя.

Глаза лазурного оттенка немигающе глядят на меня.

— Я польщена.

— Что «польщена»?! — снисходительно усмехается. — Замуж пойдешь?

Что?

Дождалась-таки появления бунтаря.

— Это такое предложение что ли? — хлопая глазами, подношу стакан и машинально выпиваю половину чая.

— Еще раз делаю выжимку, для не особо понятливых, — поеживаюсь от пронзительного взгляда. — Короче, или у нас конфетно-букетный период, только недолго, а потом свадьба. Или все заканчивается уже завтра!

— А, — впадаю в ступор.

— Лиза!

Тут же поднимаю на него глаза.

— Только не думай сейчас об Авроре и о моей матери. Прошу.

— Я сейчас думаю не о них. Я сейчас думаю о том, что ты несколько минут назад звонил… — заставляю себя произнести другое слово, а не то, которое хотела, — «женщине», а теперь зовешь меня замуж?

В глазах начинает пощипывать.

— Ты сказала, что я тебе не нравлюсь. Я был уверен, что ты откажешься от… такой перспективы.

— А я говорю: «да», — сдерживая слезы, глухим голосом выдаю. — Я согласна.

Мирон удивленно пялится на меня. Он точно не ожидал, что я соглашусь.

— Ты уверена? — доверительным тоном уточняет Потемкин.

— Уверена, — спускаю ноги на ковер и, поставив локти на колени, обхватываю лицо ладонями. Чувствую, как щеки вспыхивают.

— Лиза…

— Значит, ты звонил ей, будучи убежденным, что я откажусь?

— Да, но…

— Теперь же твой визит к «женщине» отменяется?

— К-конечно!

Улыбается, гад!

— Тогда можно мне тебе сделать предупреждение? — громко шмыгаю носом.

— Я слушаю, Лиза, — с готовностью объявляет он.

— За звонок «женщине» — сковородка! За поход к женщине — памятник, — натягиваю улыбку, забыв про слезы. — Справедливо?

Мирон неоднозначно качает головой.

— И… — улыбаюсь с интригой, — интимная жизнь после свадьбы. Кому-то надо попоститься, — недвусмысленно добавляю я.

— Сама-то выдержишь? — усмехнувшись, интересуется он.

Закусываю губу, размышляя.

— Только я могу отменить это табу, — прерывающимся голосом поясняю я.

— Ладно.

Рада, что он согласился. Уголки губ тянутся вверх.

— А теперь иди сюда.

Поднимаю глаза на Мирона. Он отодвинулся от стола, скрипнув креслом, и похлопал ладонью по своему бедру.

— Ты хочешь, чтобы я села к тебе на колени? — пребывая в легком шоке, спрашиваю я.

Он кивает, в знак того, что я его поняла верно.

— Ты же теперь моя невеста, чего ты стесняешься.

Сглатываю. Медленно поднимаюсь с дивана и делаю шаг. А вот как я шла к нему, я не помню. Помню, как взглядом уперлась в крепкие мужские бедра и села на них.

Мягко и тепло.

Крепкая рука повалила меня на мужскую грудь, и я затаилась, как бедный маленький кролик.

— Обними меня, — тихо попросил он.

И я обняла. За шею. Лбом я уткнулась в подбородок Мирона, и больше не поднимала глаза. Дышала через раз. И с чего вдруг такой трепет?

Одну руку он положил мне на бедро, второй успокаивающе гладил по спине.

Через какое-то время глаза мои слипаются. Мозг тормозит. А язык больше не хочет шевелиться…

Что происходит?

Почему мне так сильно хочется спать?

И я засыпаю…

Лиза

Открывать глаза совсем не хотелось.

В пенном ворохе одеял и покрывал было так уютно и так хорошо, что мне желалось спать еще и еще!

Но импульс воспоминания о том, что я нахожусь не дома, пробивает током.