Два талисмана - Ольга Голотвина

Мирвик прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Не было секретом, что чем хуже Раушарни обращается с актрисами, тем азартнее они рвутся в его объятия. И старость, бодрая и красивая, ничего в этом не изменила.

— Именно перед спектаклем эти дурищи принялись выяснять отношения. Ободрали друг друга, как рысь обдирает козу. Живого места на них не было! Предательницу кое-как загримировали, хотя пришлось ей играть старуху, мерзкую такую… еще и лучше вышло. А вот Эсталина захромала, на каждом шагу за колено хватается. Как тут играть?

— И впрямь дуры, — кивнула Барилла. — Не могли подождать, пока представление окончится…

— Вот именно. Где мне было взять другую актрису? Оглядываюсь. Вижу молодого безусого парня — он у нас на мелких ролях пробавлялся. Хватаю его за плечо и ору: «Платье ему!» Что роль знает, в том я не сомневался. Он хоть и был Отребье портовое, а память… всякому бы актеру такую память! Как парень ни отбивался, а выпихнули мы его на сцену. И как же он сыграл! Боги, как же он сыграл! Вам, гусыням, так не суметь, хоть в узел завяжитесь под платьями. А как он вопил в сцене пытки! Я боялся, что зрители ринутся на сцену — отбивать страдалицу у палача…

— Ой, да я же смотрел! — не удержался Мирвик. — Так это был мужчина?! А где он сейчас, этот актер?

Раушарни не успел ответить: из боковой дверцы на сцену выпорхнул человечек весьма примечательной внешности. Невысокий, с блестящей лысиной и овальной, как яйцо, макушкой, он не ходил, а словно приплясывал. С безволосой головой странно контрастировали пышные, кустистые брови, которые, не зная покоя, плясали вверх-вниз. Да и все лицо было удивительно подвижным: человечек то ухмылялся, то напускал на себя почтительный вид, то изображал трепет перед великим и грозным Раушарни, то залихватски подмигивал актрисам.

В руках у человечка были два крыла из обтянутых холстиной реек. По холстине было наклеено множество перьев.

Мирвик уже встречал этого человечка за кулисами и знал, что звали того Бики Жалящее Дерево. Бики был одним из самых ценных людей в театре, хотя ни разу не сыграл ни одной роли. Зато умел многое: шил из крашеной мешковины королевские наряды, воздвигал на сцене дворцы из всего, что подвернется под руку, клеил бумажные короны, мастерил из корявых палок посохи чародеев, лепил из глины морды чудовищ и нацеплял их на туловища из коряг — потом с этими тварями сражались пред очами зрителей бесстрашные воины.

Не таким уж мастером был Бики, не золотые у него были руки, зато и брал он за работу сущие гроши…

— Что ты приволок? — спросил Раушарни, заинтересованно подойдя ближе.

— Ты когда прикажешь подновить декорации? — вместо ответа вопросил Бики. — Купи краски, я сделаю.

— Обойдешься. Мне деньги не корзинами выдают, — отрезал Раушарни. — Так что принес-то?

Мирвик сдержал смешок. Он уже слышал, что великий актер был изрядно скуповат. Хоть и не был он владельцем театра, а лишь распределял деньги, которые выдавал ему Хранитель города, но каждый медяк очень неохотно выпускал из пальцев…

— Вот! — воскликнул Бики, размахивая холщовыми крыльями. — Мы всё гадали, во что королева превратит соперницу. В огромную белую птицу, вот! Джалена, мы наденем эти крылья тебе за плечи, а сверху накинем плащ. Так, в плаще, и будешь с королевой разговаривать. Когда она плеснет тебе в лицо колдовское зелье, ты упадешь, побьешься в судорогах и незаметно расстегнешь плащ. А потом поднимешься и расправишь крылья.

Джалена выронила иглу, вскочила, с ужасом глянула на ткань, усеянную взъерошенными, поломанными серо-белыми перьями:

— Я… вот это… мне надеть?..

Барилла тоже поднялась на ноги, встала рядом с Раушарни. Но если тот деловито оценивал взглядом новую задумку изобретательного Бики, то первая дама театра разгоралась злым восхищением.

Мирвик остался сидеть в волнах тусклой ткани. Его душевное состояние точнее всего можно было передать восклицанием: «Ух ты!» На его глазах творилось одно из тех театральных чудес, что не постигнешь даже с самой удобной скамьи в зрительном зале.

— Ой, какая прелесть! — низким, красиво вибрирующим голосом простонала Барилла. — Это куриные, да? Сколько курятников ты подмел, Бики? Как славно придумано! Королева плеснет в лицо сопернице зелье, та будет трепыхаться на полу, путаясь в складках плаща… и из груды ткани на глазах у зрителей поднимется большая курица! Великолепно! Джалена, ты умеешь кудахтать?

— Надо будет — у тебя научусь! — огрызнулась Джалена, не глядя на соперницу. Взор ее был прикован к грязно-белому оперению.

— Нет, — изрек свое веское мнение Раушарни, — не пойдет. Не комедию ставим. Не будет смотреться.

— Конечно, не будет смотреться! — очнулась Джалена от созерцания кошмара. — А кому нравится, пускай сам цепляет на себя этот… этот привет из курятника. — Она бросила быстрый взгляд на Бариллу. — Некоторым пойдет.

— Издали это будет выглядеть просто роскошно! — попытался Бики отстоять свое творение.

— Слышишь, Джалена? — промурлыкала Барилла. — Издали это будет выглядеть роскошно. Мой тебе совет: надень! Может, тебе повезет снова приманить Лейфати? Он в последнее время смотрит на тебя только издали…

— Ой, нужен мне твой Лейфати! — фыркнула Джалена. — Хоть скажи, правда ли, что его Раушарни подобрал в бродячем цирке? И как ты жалким фокусником не брезгуешь?

Барилла вскинула перед собой руки, явно собираясь вцепиться ногтями в лицо насмешнице.

— Красавицы, красавицы, — зачастил Бики, отважно встав меж двумя рассвирепевшими женщинами, — вы посмотрите, как это можно красиво обыграть!

Он замахал крыльями, вихрем взметнув пыль над старым занавесом.

Ответом ему было чихание Мирвика и три гневных голоса:

— Бики, уйди!

— Бики, унеси эту пакость!

— Бики, я же сказал: не пойдет! Проваливай!

Мирвик, хоть и отчаянно чихал, все же наслаждался разыгрывающейся сценой.

Бедняга Бики, пятясь под ураганом ярости, исчез за кулисами.

Барилла небрежно бросила:

— Оно и к лучшему. Курицу играть — не придворную даму изображать, тут мало смазливой мордашки. Для курицы мастерство нужно, а где ж его Джалене взять?

— Поживу с твое — наберусь мастерства! — отрезала молодая актриса.

Вроде безобидная фраза. Барилла ловила на лету куда более злые оскорбления и швыряла колкие ответы. Но именно в это мгновение она пожелала исполнить свой коронный номер, которым время от времени уснащала скандалы.

Красивое, ухоженное лицо зрелой женщины вдруг стало растерянным и беспомощным, как у маленькой избалованной девочки, которую впервые в жизни обидели. Белая рука метнулась к горлу, словно Барилле стало трудно дышать. Темные глаза, кипящие болью, скользнули по всем, кто был рядом, и остановились на Раушарни.

— Ты… ты слышал это? — неверяще произнесла она. — Ты видишь, как она обращается со мной?