Любовь к каждой собаке - Виктория Казарина

Пост о том, что я ищу хозяина приютской собаке Еве, в Интернете имел успех: его читали, публиковали на своих страницах, писали комментарии. Читатели хором восхищались нашим поступком, многие уговаривали оставить собаку себе. Меня эти уговоры раздражали, так как не хотелось оставлять Еву, ведь я по-прежнему не желала заводить питомца, а всего лишь старалась выполнить задуманное – социализировать и пристроить ее. Но звонков по Еве не было, никто не желал брать пятилетнюю собаку с дергающимися лапами.

Мы показали Еву ветеринару, выяснилось, что у нее действительно нервный тик – результат нарушения функций нервной системы. А проще говоря, настрадалась она в приюте, жила в постоянном страхе, стрессе, отсюда и последствия. Еве назначили курс препаратов и не дали никаких гарантий на выздоровление, но успокоили, что сильного дискомфорта от постоянного подергивания она не испытывает.

С каждым днем я все больше восхищалась этой собакой. Команду «сидеть» она выучила за один день, а через неделю уже подавала лапы – левую, затем правую. Она оказалась очень тихой, спокойной и даже тактичной: не попрошайничала, не лаяла без причины, ела без капризов все, что предложат, и твердо знала свое место в прихожей. Бывало, мне даже приходилось уговаривать ее зайти в комнату. Ева самая кроткая собака из всех, что я видела.

Лена и Марина успокаивали, говорили, что некоторым собакам они искали дом не один год, надо продолжать публиковать посты с Евиными фотографиями и историей.

Ну уж нет, за год я ее полюблю и тогда уж точно оставлю… Я старалась не привязываться к Еве, редко обращалась к ней по имени, чаще говорила просто «собака», не называла ее нашей или моей, не слишком нежничала.

И наконец‐то! После поста «Пятнадцать отличий приютской собаки от обычной домашней» со мной связалась девушка и сказала, что хочет приехать познакомиться с Евой.

В дверь позвонили. Ева приоткрыла глаза, подняла голову. Она, конечно, не могла знать, что это не просто гости, это, возможно, ее новая хозяйка. Я волновалась: а что, если Еву не заберут? Как долго еще продлятся поиски? А если, наоборот, заберут, то будет ли ей хорошо в новой семье, не обидят ли ее?

Пришедшая девушка волновалась не меньше меня. Она присела около Евы, протянула руку, погладила по голове, оценила ее красоту и кротость. Потом мы поговорили о невыносимых условиях приюта и о фильме. Расстались на том, что девушка подумает, примет решение и позвонит.

На следующий день мы уже везли Еву в новый дом.

Ей сразу выделили место в коридоре и покормили. Нас с Лешей пригласили к чаю. За столом мы обсуждали собачье меню и длительность прогулок. Мне понравилась и новая хозяйка, и ее отношение к Еве. Напрягала только неуверенность в принятом решении, сквозившая во фразах «я попробую», «я постараюсь», «может быть, у меня получится», и то, что хозяйка просила пока не сообщать, что собака пристроена.

Прощаясь, мне захотелось броситься к Евусе, крепко обнять, зацеловать морду и расплакаться. Но я сдержалась, поблагодарила новую хозяйку, потрепала Еву за ухо, и мы вышли.

– Кажется, я к ней все-таки привыкла, – сказала я Леше, вытирая подступившие слезы.