Утро роз - Кара Колтер

Но сначала надо позвонить папе. Надо ли? Уже очень поздно. Он, может, и не видел их еще. Зачем поднимать его с постели, сообщая такие ужасные новости? Может, подождать до утра?

Поразмыслив, она завела машину. У задней двери мелькнула тень. Она взглянула на место, где сидел, свернувшись, человек. Никого. Нажала на кнопку автоматической блокировки дверей, только поздно. Задняя дверца открылась, и человек скользнул внутрь.

Снова она попалась, пришло Челси в голову. Совсем недавно ей стало известно о преследователе. И что же? Приняла она дополнительные меры предосторожности, блокировала сразу двери? Нет. Скорее всего, именно потому ей и не доверили никакой информации.

— Броди? — спросила она неуверенно. И взглянула в зеркало заднего вида. Сердце застучало так сильно, что у нее появилась возможность умереть раньше, чем сидящий сзади начнет ее убивать. Он наклонился вперед. Бертон, уборщик из ее квартиры в Калифорнии!

— Привет, Челси, — произнес он с глубоким удовлетворением.

Челси? Плохо. Раньше он всегда звал ее мисс Кинг.

— Бертон, — ответила она, заставляя себя говорить весело. — Какой приятный сюрприз! Это не тебя я видела на кухне, где раздавали бесплатный суп?

— Тогда ты что-то не поздоровалась, а?

— Я подумать не могла, что это правда ты! То есть какие шансы у нас были встретиться в Фаревелле?

Он промолчал.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, пытаясь говорить беззаботным тоном. Уроки покера вроде пошли на пользу.

— Ты знаешь, что я здесь делаю.

— Разве? — невинно удивилась она. — Да нет, право.

— Это я писал те письма.

Теперь следует притвориться глупой. Тут и стараться особо не надо. Она всю жизнь так себя вела.

— Какие письма? Ты писал мне письма?

Ее глаза приросли к зеркалу, отыскивая возможность выпрыгнуть из машины. Рука дернулась к ручке дверцы. Внезапно затылка коснулось что-то холодное. Инстинктивно она поняла, что это пистолет.

— Я не вскрываю свою почту…

— Плохо. Заводи машину и поезжай. И без глупостей.

Она уже сделала глупость. Бросила Рэнда и уехала одна.

— Ты меня похищаешь? — спросила она, пытаясь поддерживать разговор, заставить его обращаться с ней, как с человеком, а не с тем, чем она стала в его сознании.

— Что-то вроде.

— Прибыли можешь не ждать. Взгляни на газеты. — И осторожно подала ему одну из них.

Он едва взглянул.

— Меня не волнует подобная чушь.

— Тебе все равно, что я в действительности не Кинг?

— Я похищаю тебя не из-за денег, лапочка.

Лапочка? Еще хуже, чем Челси.

— Тогда зачем? — Словно содержание тех ужасных писем не разъяснило ей. Но следует притворяться, что она ничего не знает о письмах.

— Разве тот факт, что ты не Кинг, делает мои шансы выше? — прорычал он, и сам ответил: — Нет.

— Твои шансы на что?

— Видишь? Ты никогда не будешь думать обо мне так. Я всегда буду уборщиком. Слугой для тебя…

— Я никогда не думала о тебе, как о слуге, — торопливо заверила она. — И вообще, подыскала отличный подарок твоей сестре от меня. Шарф. Настоящий шелк. Красный. Вера Ванг.

Сразу выяснилось, что в части притворства она дилетантка по сравнению со своим пассажиром.

— У меня нет сестры.

Ей захотелось напомнить ему, что он сам просил сувениры для сестры. Но еще ей хотелось выжить, и потому она промолчала.

— Езжай.

И Челси поехала, пытаясь лихорадочно найти выход, но ничего путного в голову не приходило.

Ничего.

— Сюда.

Дорога казалась темной и страшной — ответвление в сторону мрачных гор. Возможно, ей и правда суждено умереть. Челси стало жаль отца. Человека, которого она привыкла считать отцом. Ему придется справляться с двумя ударами: обнаружить, что она не его дочь, и потом…

Мне все равно, что пишут газеты. Я Дочь Джейка Кинга. Он — мое сердце, а я — его. Если он не дал мне жизнь, то наградил мужеством и всем тем, что я обнаружила в себе в последние несколько дней.

Отец послал ее сюда, потому что знал об этих письмах. Хотел защитить ее. Знал ли он, что она изменится здесь? Если б он мог видеть ее!..

Челси подумала о Рэнде и позволила себе ощутить сожаление. Она так и не поцеловала его. Не поддалась соблазну пересечь коридор и войти в его комнату. Если б она поступила так — согласно велению сердца, а не правилам, установленным им, — она не была бы здесь. Рэнд, конечно, придет за ней. Но может быть слишком поздно…

И вдруг она поняла. Если Рэнд явится ее спасать, то у него закрепится шаблон поведения: он будет думать о себе как о ее спасителе. А о ней, Челси, — как о своей работе. Она между тем хочет быть равной ему — его товарищем, компаньоном, партнером по покеру, любовницей…

Значит, как это ни нелепо, она тут одна не случайно. Что бы стал делать Рэнд на ее месте? Он анализировал бы ситуацию, был настороже, искал возможность спасения. А не ждал помощи извне!

Не надо ждать, пока другие спасут ее. Ее завели сюда собственные глупые поступки, и надо самой держать за них ответ.

— Эй! Я велел тебе свернуть.

Не поедет она по этой жуткой дороге с не менее жутким человеком, написавшим ей жуткие же письма. Просто не поедет! Может стрелять в нее, если хочет. Потом ей пришло в голову, что он не станет стрелять, пока она за рулем, — и чем быстрее она будет ехать, тем меньше вероятность, что он выстрелит, потому что тогда его собственная драгоценная жизнь подвергнется опасности.

Челси надавила на газ, а когда машина выехала на шоссе, резким рывком направила ее назад, к Фаревеллу. Бертона бросило к дверце машины.

— Я тебя пристрелю!

— Давай! — Челси уже видела огни магазина и автозаправки. И нажала на газ сильнее. Ее мысль работала, просчитывала варианты. Она застегнула ремень безопасности, он — нет. Очко в ее пользу. Она стала лучше играть в покер, чем неделю назад.

И Челси направила машину в столб.

Голова жутко, жутко болела. Слышались приглушенные голоса. Знакомые голоса. Ее сестры. Она попыталась открыть глаза и, ослепленная, тут же закрыла.

Послышался другой голос, глубокий, низкий. И тоже знакомый. Она подумала, что спит. Или, может, умерла, потому что Рэнд не знаком с ее сестрами.

Мысль, что она может быть мертвой, подтолкнула ее снова открыть глаза. Любопытно, как выглядят небеса и почему там оказались любимые ее люди. Не значит ли это, что они все умерли?