Бандеровский схрон - Александр Тамоников

– Да, похож. Но что с того? Документ у тебя имеется?

– Да, есть аусвайс, в полиции выдали. – Мальчишка вытащил из кармана платок, развернул его, подал Нестору бумажку с синими размывшимися печатями.

Бабула глянул на нее, хмыкнул.

– Ладно, допустим. Излагай, чего тебя татку прислал?

– Цыгане в лесу! – выдал отрок, сделав такое лицо, словно обнаружил по меньшей мере дивизию НКВД. – Сам видел, прячутся, много их, целый табор. – Он чуть не задохнулся от волнения.

Бабула терпеливо ждал, пока пацан придет в себя.

– В Змеиной балке они на привал встали, до ночи будут отдыхать. Я случайно их увидел. Татку на Излучь меня послал, велел переметы проверить. У нас там местечко свое, никто про него не знает. Вижу, к реке с ведрами двое спустились. Вот я и проследил за ними до Змеиной балки.

– Что, действительно целый табор? – Бабула сделал скептическую мину, но весь напрягся. – Заливаешь, малек. Откуда тут цыгане? Их всех извели вместе с евреями.

Действительно, куда их еще? Это ведь даже не полулюди, просто биологический мусор.

– Христом Богом клянусь! – Мальчишка начал суетливо креститься. – Сам видел. Пусть отсохнут мои глаза. Я к отцу – рассказал ему, а он к вам послал. Пятнадцать верст бегом летел.

– Молодец, Карпуха. – Бабула поощрительно потрепал мальца по загривку. – Теперь успокойся и расскажи все подробно.

– Из Польши к Советам, наверное, идут, на восток. Там овраг глубокий, они в него кибитки загнали, лошадей распрягли. Кибиток шесть штук, добра в них до чертовой матери, мешки набитые, сундуки. Тихие они, не орут, не ругаются. Барон у них худой, усищи во какие!.. – Пацан развел руки. – Несколько семей, мужчин не больше десятка, баб с дюжину, детей куча. У них несколько ружей, больше ничего нет. Двух мужиков выставили в кустах, впереди и сзади, чтобы охраняли, стало быть.

«А ведь этот наблюдательный шкет – подарок божий! – подумал Бабула. – Недосмотрели господа эсэсовцы, не всю цыганскую плесень вытравили. Прятались они, как и евреи, в лесах, по заброшенным селам, оврагам, зарывались в землю. Иногда их местные подкармливают, жалеют.

Откуда взялся этот табор? Не иголка же. Хитрые, умеют прятаться.

А теперь ушли с насиженного места, торопятся навстречу своей армии-освободительнице.

Да, это действительно подарок! Табор без еды в дальнюю дорогу не пойдет. Лошади – тоже мясо. Теплые вещи, одежда – все сгодится в новом схроне в Богужанском лесу. У цыган и золотишко наверняка припрятано, а оно в ближайшей перспективе будет очень даже нелишним. Вот решение давно назревшей проблемы!

Десять мужиков – не войско, да и какие из цыган вояки? Только и могут, что лошадей угонять».

– Далеко отсюда до Змеиной балки? – спросил Нестор и строго посмотрел на робеющего пацана.

– Отсюда верст двенадцать, если прямо. – Пацан шмыгнул носом, вытер рукавом густую соплю. – Я в обход бежал, чтобы на дорогу не попасть.

– Собаки в таборе есть?

– Нет, откуда им взяться? Сожрали, если и были.

Тоже верно.

– Хорошо, Карпуха, ты молодец, орден получишь. – Бабула хлопнул мальчугана по плечу. – В общем, так. Пойдешь с нами, покажешь безопасную дорогу. Кибитки надо вывезти. Пошуруй мозгами, как это сделать, не привлекая внимания. Когда закончим, пойдешь к отцу. Пора тебе осваивать нашу суровую военную науку.

– Мы так не договаривались, – проныл Карпуха, но Бабула легонько треснул его по затылку, и тот осекся.

– Ша, я сказал. Мы, малек, вообще никак не договаривались. Сам понимаешь, не можем мы тебя сейчас отпустить. А вдруг ты партизанам продался? Учти, если что не так, своими руками тебе горло перережу. Не соврал?

– Да иди ты, дядько!.. Мы же с таткой как лучше хотели, а ты не доверяешь.

– Сморчук! – Нестор повернулся к заместителю. – Отобрать десять человек, выступаем через двадцать минут!

Дернулся чернявый мужчина в засаленном пиджаке. От резкого движения со ствола берданки свалилась шляпа с узкими полями. Крикнуть он не успел. Нож впился в шею, из глубокого разреза хлынула густая кровь.

Коротышка Фадей Горбаш отпрянул, чтобы не залило.

Мужчина извивался на дне канавы, держался за горло, зажимал рану, пытался кричать, но не мог. Глаза его остекленели, он застыл со скрюченными пальцами.

Фадей присел на корточки, примерил шляпу, повернулся к Богдану Клычко, маячащему за деревом. Мол, как? Тот оскалился, помотал головой. Горбаш пожал плечами, сбросил с головы шляпу.

Хлопцы, пригнувшись, пробегали мимо. Они приседали за кустами и деревьями, охватывали табор с двух сторон. Было тихо. Значит, второй дозорный тоже снят. Невелика наука.

За деревьями, сползающими в лощину, различался глухой шум. Бренчала посуда, доносились приглушенные голоса. Лошади всхрапывали, перестукивали копытами.

В таборе действительно было шесть крытых повозок, старых, дышащих на ладан. По одной лошади на каждую. Доходяги, старые измученные клячи, из которых даже суп толком не сваришь. Кибитки были завалены тюками, чемоданами. Лошадей цыгане не распрягали, наверное, собирались отправляться в путь. Они завязали им морды, чтобы не ржали.

Опускались легкие сумерки. До темноты оставалось не больше часа.

Люди сновали вокруг кибиток снулыми тенями, что-то делали. Приглушенно говорили женщины, доносились негромкие детские голоса. Заплакал грудной младенец, но его быстро угомонили.

Горел костер, обложенный камнями. Дрова были разложены по большой площади, чтобы дым не поднимался. У огня еще грудились молчаливые люди – женщины в платках и серых юбках, бородатые мужчины в кофтах и пиджаках.

Бабула усмехнулся. Попались на крючок! Почему вы такие невеселые? Где же шум, гам, базарная ругань, бусы гирляндами, цветастые юбки, песни с танцами, гитарные переборы, прыжки через костер? Чахлые вы какие-то.

К костру подошел мужчина с ведром, залил огонь. Цыгане пришли в движение.

Люди Нестора выросли вокруг них как мухоморы после дождя! Сам он с автоматом наперевес шел первым, за ним еще трое – Клычко, Буткевич, Горбаш. Остальные отрезали тыл.

Табор в испуге замолк, даже лошади перестали фыркать. Цыгане отступили от костра к кибиткам, сбились в кучку. Захныкал ребенок, ему заткнули рот. Женщины обнимали детей, пытались задвинуть их за спины. Оружия у цыган не было.

Затрещал кустарник слева и справа. Появились Коваль и Зозуля с «ППШ».

Бабула остановился, оглядел испуганных цыган. Какие же это люди? Животные!

– Здравствуйте, достопочтенные, – вкрадчиво сказал он. – Добрый вечер, как говорится. А что такие невеселые? Куда путь держим?

Расступилась толпа, вышел цыганский барон, маленький, щуплый, видимо, самый авторитетный в этой своре. Усы действительно роскошные. Он был напуган, но вида не подавал.