Записки неримского папы - Олег Батлук

Других же вариантов быть не может, только эти два, любому здравомыслящему родителю это очевидно.

Активный словарь Артема поместится на салфетке. Необходимости в академическом издании нет.

В арсенале имеется почти все генеалогическое древо, всякие там мамы-папы-бабушки-дедушки, а также четкие «да» и «нет». И так, разное по мелочи. Но и этот пустяк Артем умудряется использовать по максимуму. Особенно в разговоре с дальними родственниками и малознакомыми людьми.

С ними у Артема обычно происходит такой диалог:

И вот за несколько минут создан положительный образ и минимизированы репутационные риски. И плохой воинственный неслух Артем, гроза машинок, на глазах изумленных родителей превращается в хорошего мирного послушного мальчика с коробкой прекрасных целых игрушек.

Будущий пиарщик растет.

Артем изъясняется при помощи пары слогов. Ими он обозначает буквально все. Сынок не заботится о том, чтобы выбрать для разных предметов разные слоги. У него вещи называются на слух почти одинаково, до степени смешения, как у китайцев. Артем не заморачивается такой ерундой, как облегчение понимания для родителей. Малышу понравилось говорить на коптско-арамейском, он и говорит: незнание несуществующего языка не освобождает предков от ответственности.

Зато все однажды понятые нами фонемы запоминаются навсегда. Я думаю, меня полоумным стариком в маразме через много лет разбуди – я и тогда без запинки отвечу, что «кипи» – это «киндер-сюрприз», а «копо» – «компот» или «сок».

Темкин новояз настолько глубоко проник в мое подсознание, что порой это становится проблемой.

Как-то раз в супермаркете я поймал служащую магазина и спросил, есть ли у них «кипи».

«Что?» – переспросила она.

А кто бы на ее месте не переспросил. Я был на автопилоте после рабочей суеты и с остатками плохо переваренного дня в голове, поэтому достаточно раздраженно повторил ей:

«Ничего не понятно», – простодушно ответила женщина, повидавшая в этом магазине придурков и похлеще меня.

Тут я вернулся в сознание, к людям.

«Ой, – сказал я, – простите. Это сын у меня так говорит, а я по инерции повторил».

Вот Артем фруктик, конечно. Сам как Эллочка Людоедка разговаривает и других учит, чтобы те потом позорились.

«Киндер-сюрпризы есть у вас?» – исправился я.

Работница показала, где у них лежат киндер-сюрпризы, наконец взглянув на меня как на нормального человека.

«Спасибо, – произнес я следом, – а копо?»

Артем лежит на диване, нога на ногу, точнее – ножка на ножку, читает книжку. Вверх ногами, естественно. В этом возрасте все так читают. Главное не результат, а процесс.

Я ложусь рядом с малышом, чтобы немного отхлебнуть от его кошачьего безвременья.

«Уй!» – тихо, но властно говорит Артем.

Артем кивает.

«Ни», – отвечает Артем.

И чтобы не осталось никаких сомнений, добавляет:

По стилистике звучит как «пшел вон отсюда, пес, знай свое место».

Артем как могущественный жрец при дворце фараона: правит миром при помощи пары слогов.

Двухлетний Артем сделал важное заявление. При свидетелях.

Он сказал, что его зовут Антон и что ему пять лет.

Мой аналитический отцовский мозг судорожно начал искать объяснения.

Аналитические судороги сводились к следующим вариантам:

1. Я дал сыну неправильное имя.

2. Жена 3 года скрывала от меня рождение ребенка.

3. Артем, или как его там теперь зовут, завербован МИ-6 и переходит на нелегальное положение.

4. Сынок таким нехитрым образом скрывается от уплаты алиментов (что не так уж невероятно, учитывая, что в песочнице его часто видели с разными девицами).

5. Артем так шутит.

Последнюю версию я отмел сразу, как самую неправдоподобную.

Артем научился говорить слово «опять».

Не велико достижение, заметят некоторые. Но не для маленького человека, у которого слова режутся, как зубы, и по количеству этих слов пока не больше, чем зубов.

Когда Артему удалось первый раз произнести «опять» чисто и понятно, он вспыхнул ярче лампочки. Малыш осознает свои языковые удачи. Наверняка у него внутри зазвенели фанфары и добрые феи закружились в праздничном хороводе. Я как-то так представляю себе внутренний мир ребенка.

А если Артем поймал новое слово за хвост, он эту жар-птицу уже не отпустит. И будет таскать ее за собой везде. То есть – вставлять это слово практически в каждую свою фразу.

Естественно, не к месту.

Однажды жена занималась какой-то очередной ерундой, кажется, готовила ужин, а я был погружен во что-то очень важное, кажется, в сон. Жена вошла в комнату, где я лежал на диване, и спросила с подвохом:

«Нет!» – ответил я решительно.

Мужья меня поймут: порой случаются у нас такие приступы самоубийственной отваги.

Жена только собралась устроить мне очередной Карибский кризис, как в комнату влетел Артем и, впервые стопроцентно попав в контекст беседы и поступив крайне вероломно по отношению ко мне, своему отцу, весело завопил на всю квартиру:

Есть слова, которые самых злобных карликов на мгновение превращают в добряков.

Эти слова – такая приправа доброты.

Например, «ежик».

Заставьте злодея сказать «ежик» – и он подобреет на целого кота Леопольда.

Только не вздумайте просить того же у ребенка.