Арсен Люпен - Джентльмен-грабитель - Морис Леблан

– Ребенок?!

– Но разве вы не говорили, что у вашей подруги Анриетты был ребенок?

– Действительно… Сын по имени Рауль.

– Вполне возможно, что Рауль и совершил кражу.

– У вас есть доказательства?

– Доказательства? Доказательств хватает. Вот, например… – Флориани замолчал, погрузившись на несколько секунд в размышление, потом продолжил: – Вот, например, этот мостик. Трудно представить, чтобы ребенок мог притащить его откуда-то и унести так, чтобы никто этого не заметил. Он должен был использовать то, что находилось у него под рукой. В уголке, где Анриетта готовила, несомненно, у стены была полка из досок, на которую она ставила кастрюли.

– Двух досок, если я не ошибаюсь.

– Нужно проверить, действительно ли эти доски прикреплены к деревянным консолям. В противном случае придется предположить, что ребенок открепил их, а затем связал друг с другом. Возможно также, что около плиты найдется кочерга, с помощью которой он открыл окно.

Не говоря ни слова, граф вышел. Сейчас присутствующие уже не ощущали такого сильного волнения, как в первый раз, ожидая развязку. Они знали, знали абсолютно точно, что все предположения Флориани справедливы. От этого человека исходила столь непреклонная уверенность, что все слушали его затаив дыхание. Казалось, он не выводит один факт из другого, а излагает события так, что их подлинность легко проверить.

Никто не удивился, когда граф заявил:

– Это ребенок. Это точно он, все свидетельствует об этом.

– Вы видели доски… кочергу?

– Я видел… оторванные доски… кочергу…

Госпожа де Дрё-Субиз воскликнула:

– Это он! Вернее, его мать. Анриетта, она единственная виновна. Она заставила сына…

– Нет, – прервал ее шевалье, – мать тут ни при чем.

– Да полно вам! Они жили в одной комнате, ребенок не мог ничего сделать без ведома Анриетты.

– Да, они жили в одной комнате, но все произошло в соседнем помещении, ночью, когда мать спала.

– А колье? – спросил граф. – Тогда его нашли бы в вещах ребенка.

– Прошу прощения! Но он-то выходил. Утром, когда вы застали его за рабочим столом, он уже вернулся из школы. Возможно, правосудие, вместо того чтобы тратить силы на допросы невинной матери, должно было поискать там, в парте ребенка, среди его книг и учебников.

– Допустим. Но разве две тысячи франков, которые Анриетта получала каждый год, не служат лучшим доказательством ее сообщничества?

– Если бы она была сообщницей, разве стала бы она благодарить вас за эти деньги? Кроме того, за ней следили, правда? А ребенок был свободен. Он совершенно спокойно мог добраться до соседнего города, договориться там с каким-нибудь перекупщиком и продать ему по смехотворной цене бриллиант или, в случае необходимости, два бриллианта… при одном условии: деньги должны быть посланы из Парижа, тогда он на следующий год принесет ему еще один бриллиант.

Супругам де Дрё-Субиз и их гостям вдруг стало неловко. Право, тон и манеры Флориани изменились. В них больше не было той уверенности, которая вначале так раздражала графа. В них чувствовалась ирония, скорее злая, чем добродушная и дружеская, какой она должна была бы быть.

Граф деланно рассмеялся.

– Ваша гениальность восхищает, примите мои поздравления. Какое блестящее воображение!

– Нет, вовсе нет! – воскликнул Флориани. – Я ничего не выдумал, просто изложил события, которые происходили так, как я их себе представлял.

– Но что вам известно?

– Только то, о чем вы мне рассказали. Я представил себе, как жилось матери с ребенком в глухой провинции. Мать заболевает, и малышу приходится изворачиваться, прибегать к различным уловкам, чтобы продать драгоценные камни и спасти мать или, по крайней мере, облегчить последние мгновения ее жизни. Но болезнь уносит мать. Она умирает. Проходят годы. Ребенок вырастает, становится мужчиной. И вот тут, признаюсь, я даю волю своему воображению. Предположим, этот человек почувствовал необходимость вернуться в те места, где прошло его детство. Он хочет увидеть их, встретиться с теми, кто подозревал его мать, выдвигал против нее нелепые обвинения… Только представьте, какой жгучий интерес могла пробудить в нем встреча в старинном доме, где разыгрались перипетии той драмы!

Несколько секунд слова Флориани звучали в тревожной тишине. На лицах супругов де Дрё-Субиз читалось отчаянное желание понять, что происходит, но вместе с тем и страх, что они вот-вот все поймут. Граф прошептал:

– Кто вы, сударь?

– Я? Я шевалье Флориани, с которым вы познакомились в Палермо и которого любезно неоднократно приглашали к себе.

– Но тогда что означает вся эта история?

– О-о, ничего! Это просто игра. Я пытаюсь представить себе, с какой радостью сын Анриетты, если он еще жив, сказал бы вам, что он единственный виновный, что он совершил кражу, потому что его мать была несчастна, боялась потерять место… прислуги, которое давало ей средства к существованию, и ребенок страдал, видя, как мучается его мать.

Флориани говорил со сдержанным волнением, слегка привстав и наклонившись к графине. Все сомнения развеялись. Шевалье Флориани был не кем иным, как сыном Анриетты. Все в его поведении и словах буквально кричало об этом. Впрочем, разве быть узнанным именно таким образом не входило в его очевидные намерения, не было его твердой волей?

Граф колебался. Как следовало повести себя с этим отважным человеком? Позвать слуг? Устроить скандал? Разоблачить того, кто некогда обокрал его? Но прошло столько времени! И кто поверит в эту абсурдную историю о виновном ребенке? Нет, лучше уж оставить все как есть, притвориться, будто он не понимает истинного смысла сказанного. И граф, подойдя к Флориани, с наигранной веселостью произнес:

– Какую забавную, любопытную историю вы поведали нам. Уверяю вас, она меня захватила. Но как по-вашему, что стало с этим славным молодым человеком, этим примерным сыном? Надеюсь, он не остановился на столь достойном пути.

– О нет, разумеется!

– Еще бы! После столь успешного дебюта! Украсть в шесть лет «Колье королевы», самое знаменитое колье, о котором мечтала Мария-Антуанетта!

– И украсть его, – заметил Флориани, – вступив в борьбу с графом, украсть, не причинив себе никаких неприятностей. Ведь никому не пришло в голову осмотреть оконные стекла или обратить внимание на то, что подоконник был слишком чистым, поскольку мальчик вытер его, уничтожая свои следы, оставшиеся на толстом слое пыли… Согласитесь, у ребенка его возраста голова могла пойти кругом. Разве это легко? Неужели надо просто захотеть и протянуть руку? Честное слово, он захотел…

– И он протянул руку.

– Две руки, – поправил графа смеющийся шевалье.

Граф вздрогнул. Какую тайну хранил этот так называемый Флориани? Какой невероятной, судя по всему, была жизнь этого авантюриста, уже в шесть лет гениального вора, который сегодня в поисках изощренного наслаждения или, вернее, ради удовлетворения чувства злобы пришел в дом своей жертвы, чтобы бросить ей вызов, отважно, безумно и одновременно корректно, как галантный гость!