Любить монстра. Краткая история Стокгольмского синдрома - Микки Нокс

– Я передала воспитателям в саду клеенку для тебя.

– Сколько ты выпила воды? Не смей пить больше.

– Зачем ты столько ешь, ты и так толстая и страшная…

– Дети, Наташа Кампуш, снова испортила свою постель (взрыв смеха). У меня к вам важное поручение. Теперь вы должны следить за ней и за тем, чтобы она снова не обмочилась… (взрыв смеха)…

И так до бесконечности. Бригитта не могла сдержать раздражения, когда приходилось в очередной раз стирать описанные дочерью простыни, и совершенно не понимала, как бороться с возникшим вдруг у дочери энурезом. Сначала она попросту высмеивала дочь, затем купила специальные, унизительно-клеенчатые простыни, затем стала контролировать количество выпиваемой воды. Вскоре уже и воспитатели в саду Наташи смеялись и издевались над ее проблемой. Естественно, вслед за воспитателями так поступали и дети.

«В детском саду моя болезнь приняла новые формы – я стала мочиться уже и днем. Дети насмехались надо мной, а воспитательницы еще больше подзадоривали их, выставляя меня перед всей группой на посмешище. Они, видимо, полагали, что с помощью издевок могут лучше контролировать мой мочевой пузырь. Но с каждым новым унижением ситуация все больше ухудшалась. Каждый поход в туалет и стакан воды стали для меня пыткой. Меня заставляли, когда я не хотела, и запрещали, когда мне было необходимо. Так, в детсаду мы должны были спрашивать разрешения выйти в туалет. В моем случае каждая просьба сопровождалась комментарием: «Ты же только что там была. Почему тебе нужно опять?» И наоборот, перед прогулками, едой или тихим часом меня гнали в туалет и внимательно надзирали за этим. Как-то раз, заподозрив меня в том, что я снова обмочилась, воспитательницы заставили меня продемонстрировать детям мое белье»

(Наташа Кампуш)

Никчемное, ни на что не способное существо, сильно отстающее в развитии. Такой считала Наташу мать. Детское недержание мочи, равно как и подростковое, и даже энурез у взрослых могут служить свидетельством наличия проблем со здоровьем, психологических проблем, но никогда энурез не являлся свидетельством недостатка интеллекта.

Наташа обладала очень острым умом и поразительной способностью концентрироваться на одном деле. Со сверстниками она так и не могла найти общего языка, а учителя и воспитатели высмеивали ее. Все дальше и дальше девочка уходила в мир собственных иллюзий. Фильмы, сериалы, книги, лепка из пластилина, рисование и маниакальная любовь к Барби – Наташа любила все виды уединенных занятий. Она могла выглядеть полной дурой, когда приходилось отвечать по только что пройденному материалу в начальных классах, но стоило ей наедине с собой прочесть нужный урок, и она тут же все запоминала. Порой единственной доступной ей радостью становилась еда. Она обожала сладкое и могла коробками уплетать пирожные и печенье. К сожалению, конституция девочке досталась вовсе не от сухопарой Бригитты. Как и отец, Наташа была сильно предрасположена к полноте. Уже через год после официального развода родителей Наташа начала поправляться. В начальной школе этот процесс стал неконтролируем. Девочка полнела не по дням, а по часам, что давало всем дополнительный повод для упреков в несамостоятельности и ничтожности.

Однажды во время экскурсии в другой город Наташа случайно упала с качелей. Руку пронзила острая боль. Настолько сильная, что она попросту не могла встать или хотя бы выползти из-под перекладины качелей.

– Наташа Кампуш, чего ты разлеглась, встань немедленно, – раздался голос воспитательницы.

– Подойдите, пожалуйста, – как можно громче попросила девочка.

– Нужно будет, сама подойдешь, – махнула рукой женщина.

Наташа так и продолжала лежать на земле до тех пор, пока воспитательница из соседней группы случайно не поинтересовалась, не нужна ли девочке помощь. Женщина помогла Наташе встать. Боясь новой порции насмешек воспитательницы, Наташа больше ничего не сказала воспитательнице. Боль в руке не отступала. К ночи она стала совершенно невыносимой, но Наташа ни словом, ни жестом больше не просила о помощи. Хоть один плюс в этой чудовищной боли был. Наташа попросту не могла уснуть и хоть раз не испортила простыни.

Наутро воспитательница начала беспокоиться при виде болезненно зеленоватого цвета лица ребенка, но Наташа сквозь зубы сказала, что все в порядке, и поплелась на экскурсию. Лишь в середине дня та самая женщина из соседней группы решила отвести девочку к врачу. Оказалось, что у Наташи закрытый перелом руки. Девочку отправили в больницу, а затем в срочном порядке вызвали родителей.

Наташа надеялась на то, что хоть теперь-то все ее будут успокаивать, но вышло все наоборот. Все ворчали или даже орали из-за доставленных девочкой неудобств. Бригитта приехала за Наташей со своим новым бойфрендом. Всю дорогу до маленькой квартирки в районе Реннбанвег они не прекращали недовольно сетовать из-за того, что неуклюжесть толстой Наташи испортила им выходные.

Все было совсем не так ужасно, как казалось маленькой девочке. Ее все действительно любили, просто не всегда верно проявляли свои чувства. Ребенку свойственно доверять взрослым, и вскоре Наташа твердо знала, что она толстая, никчемная, неуклюжая и удивительно некрасивая. Сестры девочки вышли замуж и уехали из маленькой квартирки, вместо них здесь поселился новый возлюбленный мамы. Чужой человек. С мамой отношения у Наташи тоже складывались непростые. Большую часть времени мать Наташи попрекала девочку, говорила о том, что сделано не так… Бригитта твердо верила, что это должно мотивировать девочку, заставит ее быть лучше, но это, наоборот, убивало в ребенке все подобие самоуважения.

«В последний год перед моим похищением я так набрала в весе, что из помпушечки превратилась в настоящую толстуху. Дети меня дразнили еще больше, а я компенсировала одиночество все большим количеством еды. К моему десятому дню рождения я весила 45 кг. А успокаивающие слова матери расстраивали меня еще больше: ”Я все равно тебя люблю, не важно, как ты выглядишь”»

(Наташа Кампуш)

Впрочем, было занятие, которое неизменно объединяло всех членов их семьи: любовь наряжаться. Бригитта очень любила шить и придумывать новые фасоны платьев, к тому же у нее были три дочери, две из которых тоже уже выросли и превратились в молодых замужних женщин. Частенько к ним приходила сестра Бригитты и мать Людвига Коха. В этом женском царстве любовь к нарядам и фотосессиям была вполне естественной. Часто вечерами они, смеясь и подшучивая друг над другом, одевались в какие-нибудь безумные наряды и фотографировались. Наташе очень нравились такие вечера. Как и всем девочкам, ей хотелось выглядеть совсем взрослой, поэтому она обязательно надевала мамины вещи, делала макияж и уморительно смешно изображала Бригитту. Все смеялись, а тетя девочки без конца щелкала затвором фотоаппарата.

– Некрасивого ребенка стоит только красиво нарядить, и он преобразится, – любила повторять мама Наташи.

Спустя много лет эти смешные и глупые фотографии с пятилетней девочкой в маминых сапогах, с макияжем и прической, будут опубликованы во всех газетах Австрии и Германии, мать девочки начнут осуждать и даже проклинать и выступать с требованием о лишении родительских прав на дочь… которая пропала тысячу дней назад. Еще через пару месяцев журналистам надоест без конца публиковать поднадоевшие снимки, и появится новая газетная утка. Теперь уже Бригитту и ее нового мужа Ронни Хусека будут обвинять в содействии похищения Наташи Кампуш… Естественно, подобные обвинения не имели под собой не то чтобы доказательств, но даже и частицы здравого смысла. Затем станут обвинять и отца девочки Людвига Коха. Казалось, что журналисты готовы обвинить в случившемся кого угодно, но только не психопата. Психопат – это так скучно и банально…