Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь - Ричард Лоув

Теории нейронного Wi-Fi и других таинственных способностей животных хоть и интересны, но пока еще не имеют убедительных научных доказательств.

Между тем наука признает существование межвидовой коммуникации. Бордер-колли и их владельцы не могли бы работать вместе без сигналов и «подсказок», слишком тонких, чтобы их можно было бы заметить со стороны. В Лагуне, Бразилия, одна стая диких дельфинов сотрудничает с группой рыбаков, подавая сигналы головой или хвостом, где и когда рыбаки должны забросить сети. Дельфины загоняют косяки кефали в сети и делят улов. Этот образ жизни привычен для рыбаков и их двухсот семей, а также для дельфинов – и он зависит от воспитания подрастающего поколения обоими видами. Старшее поколение рыбаков так же, как и дельфины-матери, передает свои знания о ловле рыбы следующему поколению посредством социального обучения.

В 2016 году в исследовании, опубликованном в журнале Science, было сообщено о «взаимных сигналах» людей и птиц во время совместной охоты. Science News назвал это «первым достоверным доказательством двусторонней совместной коммуникации между человеком и не-человеческим животным в дикой природе». Возможно, это далеко не первые зафиксированные доказательства (см. пример с дельфинами выше), но они действительно описывали редкую форму мутуализма (симбиоза на основе взаимной помощи), согласно мнению Клэр Споттисвуд из Кембриджского и Кейптаунского университетов. Она изучала, как мозамбикские охотники за медом издают специфичный крик – длинную трель и резкое хрюканье «Бррр-хм!». Маленькая птичка, большой медоуказчик, отвечает своим щебечущим звуком. Птицы перелетают с дерева на дерево, ведя охотников к пчелиным гнездам, где охотники разбивают ульи, собирают мед и оставляют куски пчелиного воска для птиц. Споттисвуд и ее команда обнаружили, что люди, которые используют этот звук, в результате получают помощь от медоуказчика и находят на 54 процента больше ульев, чем когда они имитируют другие звуки диких животных. Вот заключение исследователей: «Эти результаты дают экспериментальные доказательства того, что дикое животное в естественных условиях адаптивно реагирует на человеческий сигнал о сотрудничестве».

История собак и людей показывает, как эволюция может привести к возникновению взаимопонимания между видами, к глубокому и продуктивному сотрудничеству одного с другим путем соединения чувств и способностей.

Все это дает весьма интересную возможность развития в будущем и использования расширенных форм коммуникации между людьми и многими другими видами. Возможно, когда-нибудь люди научатся пользоваться своим коллективным седьмым чувством и практиковать критический антропоморфизм, включая современные программы общения человека и животных, аналогичные тем, что уже разработаны для военных целей или для курсов по общению с животными. Еще одним важным аспектом может быть наращивание технологических возможностей. В этом случае древнейший язык стал бы новейшим языком, востребованным университетами в качестве важнейшего инструмента и перспективным для построения карьеры.

Но дорога от нынешнего положения до описанной выше ситуации будет нелегкой. Помимо оторванности людей от мира природы, серьезным препятствием на этом пути будут культурные предубеждения. Так или иначе, сегодня лишь среди коренных народов или ученых принято говорить о межвидовом общении, но для большинства остальных людей подобные разговоры могут сойти за проповеди оккультизма, и они будут с легкостью их игнорировать.

Еще возникает проблема равенства возможностей. Программы Nature connection, как правило, привлекают людей, уже увлеченных этими идеями, а также тех, кто может позволить себе потратить неделю на обучение на курсах или в лагере. В результате, по словам Рикардо Сьерры, который уже три десятилетия руководит летними лагерями в дикой местности, подобный энтузиазм охватывает сравнительно небольшое число людей. Сегодня он является исполнительным директором компании Hawk Circle Wilderness Education, лагеря которой расположены в Вишневой долине, штат Нью-Йорк. Сьерра проводит внеклассные программы изучения природы для учащихся начальной и средней школ. И он заметил еще одну проблему: за последние пять лет он стал свидетелем резких изменений в отношениях и поведении учеников. «По крайней мере 30 процентов студентов, которых я вижу, не способны спокойно просидеть на месте больше нескольких минут, – сказал он мне. – Они не могут дождаться, когда можно будет вернуться к своим мобильным телефонам для получения очередной дозы дофамина». Сьерра считает, что пристрастие к цифровым гаджетам – это форма самолечения глубинной тревоги. Он добавил к своим курсам медитацию, йогу, уход за собой и практические занятия с элементами общественной деятельности. Сьерра надеется, что таким образом единение с природой охватит новые массы людей – особенно молодых.

Он также считает, что эффективность программ единения с природой снижается из-за низкой оплаты труда и недостаточной численности персонала, что приводит к высокому уровню выгорания работающих в них людей. «В этой стране девяносто четыре миллиона детей в возрасте до восемнадцати лет, и только небольшой процент этих детей выходит на улицу с пользой. Так как мы можем распространить свои идеи? – спрашивает он. – Нам нужно реальное финансирование и ресурсы, но мне пока неизвестны их источники».

По мнению Сьерры, нет простого решения, но, как и Янг, он не перестает верить в меняющий жизнь потенциал общения с дикими животными, видя в нем не только новый способ миропонимания, но и терапевтический метод, а также долгий путь к новым рубежам межвидового сотрудничества.

Кэтлин Локьер тоже предвидит это будущее.

Позже в тот же день Локьер и ее дочь обнаружили в саду, что этот вызвавший тревогу «он» на самом деле оказался двумя птицами: парой калифорнийских тауи, обеспокоенных и взволнованных тем, что серая белка приблизилась к их гнезду с птенцами. Хотя дочь Локьер не определила птичий крик как сигнал тревоги, спросив, «что говорит эта птица?», она почувствовала разлад в своей собственной нервной системе, а возможно, и близкую угрозу, и не смогла проигнорировать это.

В не столь отдаленном прошлом такая информация имела бы решающее значение для физического выживания. В настоящее время подобная форма бдительности способна помочь развитию и организации нашей нервной системы и усилить ощущение полноты бытия, позволяя нам больше узнать об окружающем нас мире. «Если звук не привязан к зрению, обонянию или не наделен смыслом – рассуждает Локьер, – он никогда не обретет неврологического смысла и будет отброшен. Мы созданы способными осмыслить и понять окружающий нас мир». С точки зрения развития, ребенку, который слышит тревожный птичий сигнал и спрашивает «что он говорит?», лучше всего ответить: «Я не знаю, пойдем узнаем!»

В то время как мечтатели, представляющие себе новые технологии, посвящают себя развитию высших форм человеческого интеллекта, дополненного машинами, биологический шепот – бормотание, существующее даже тогда, когда мы к нему не прислушиваемся, уже усиливает и развивает наш интеллект. Иногда посредством игры.