Синяя канарейка - Олег Александрович Волков

из-под скомканной салфетки пластиковую коробочку с горчичным соусом. Невесть какая защита, но вдруг сработает. Из-под наполовину оторванной крышки смердит горчицей. Виант недовольно поморщился, ну и гадость.

Опасность рядом совсем. К неровному дыханию и шелесту травы добавилось недовольное повизгивание. Виант машинально втянул голову в плечи. Господи, пронеси!

Не пронесло. Свет померк. В пакет просунулась собачья морда. Точно собака! А бездомные псины отнюдь не прочь закусить свежей упитанной крысой. И не убежать, собачья морда с влажным чёрным носом и жёлтыми клыками надёжно блокирует выход. Порвать стенку?

Нет! Виант распрямился. Есть решение лучше! Передняя лапа окончательно содрала крышку, а правая что было сил толкнула пластиковую коробочку в собачий нос. Брызги зелёной горчицы попали прямо во влажные ноздри.

Сработало! Громоподобное фырканье обдало Вианта пахучими брызгами. Собака с визгом отскочила от пакета. Путь свободен!

В экстремальной ситуации лапы развивают экстремальную скорость. Словно снаряд из пушки Виант вылетел из пакета. Бездомная шавка трясёт мордой. Виант внаглую проскочил прямо между её грязных лап. Однако пёс всё же успел заметить аппетитный обед и рвануть следом. Только поздно.

Вот оно каково газели в горячей саванне удирать от голодного льва, Виант прибавил ходу. Стебли травы хлещут по спине и хвосту. В загривок тычется собачий лай. Только поздно, момент упущен. Спасительный перрон рядом совсем. Прыжок! Виант что было сил оттолкнулся всеми четырьмя лапами. Тело рыбкой проскользнуло в дыру между бетонными блоками.

Инерция протащила вперёд на полметра, Виант ткнулся носом в земляную стену. Собачий лай в бессильной злобе рванул следом. Пронесло. Виант развернулся. Бездомный пёс, рыжая дворняжка с облезлой шерстью, бесится и скалит клыки перед дырой между бетонными блоками.

Впрочем, бездомная собака быстро заткнулась и принялась молча скалить жёлтые клыки. Понимает, тварь божья, что добыча ускользнула, а потому не стоит привлекать к себе внимания. Люди, они такие, могут и камнем запустить. Это домашние упитанные собачонки не отказывают себе в удовольствии заливаться лаем хоть целый день. Этот битый жизнью бродяга зря сотрясать воздух не будет, но и от дыры между бетонными блоками просто так не уйдёт.

Голод и запах добычи держат бездомного пса перед дырой между бетонными блоками крепче стальных цепей. Это крыса может нажраться на помойке до пуза кукурузными палочками и недоеденными булочками. Бездомной собаке весом не меньше пяти килограмм нужно больше, гораздо больше. В идеале свежее мясо.

Торчать перед входом в подвал вокзала смысла нет. Пёс не уйдёт, пока его нос улавливает запах крысы. Впрочем, завтрак и так окончен. Можно отправляться на боковую.

У здания вокзала подвала как такового нет. Лет восемьдесят назад строители стащили со всех окрестных свалок самые разнообразные бетонные блоки и кирпичи, какие только сумели найти. И всё это мусорное великолепие уложено в виде замысловатого лабиринта. Пол из толстых каменных плит лишь местами протыкают канализационные трубы. Огромное количество узких проходов и укромных нычек . Правда, Виант повёл носом, здесь же велика вероятность наткнуться на логово змей.

Как можно более осторожно, то и дело пугливо вздрагивая от каждого шороха и скрипа, Виант добрался до своей прежней лежанки у внешней стены под перроном. В укромном закутке сквозь многочисленные щели тянет свежим воздухом. Главное, целых три выхода можно надёжно перекрыть старыми колотыми кирпичами. У кобры, даже самой крупной, лап нет, разобрать импровизированный завал она не сможет. Ну а пока она будет тыкаться мордой в кирпичи и шуметь, Виант успеет благополучно удрать по любому запасному выходу.

Возле самой крупной щели расстелен рукав почти чистой спецовки. Это ещё в прошлый раз удалось стащить по случаю. Виант бухнулся на импровизированную постель. Лапы и позвоночник растянулись с превеликим удовольствием. Будто тяжёлые кандалы сбросил. Вот теперь можно и нужно передохнуть, заодно подумать.

Если называть вещи своими именами, то Виант только что позавтракал мусором. На «горячей собаке» остались следы губной помады. Он и сам едва не превратился в завтрак.

Эх, Виант тихо вздохнул. В такой далёкой и такой родной Средней школе №2 славного города Сумоана он привередничал. Какой ещё мусор? Какие ещё кукурузные чипсы и недоеденные «горячие собаки»? Да вы что! Да как можно! Ведь в его распоряжении были чайные запасы учителей начальных классов, ночные ужины Ифоба Рюпона, престарелого сторожа, и кладовка школьной столовой. В самом крайнем случае Виант мог перекусить пайками обитателей живого уголка, в том числе обворовать Шалопая, рыжего безбожно раскормленного кота. Но-о-о… Долгое путешествие «зайцем» в грузовых вагонах научило Вианта жрать всё подряд. Бывало, и не раз, когда способность крысы спасала ему жизнь, когда попадался либо совсем негодный кусок мяса, либо простроченная и давно протухшая колбаса.

Месяц и пять дней Виант добирался до Чундила, до большого города и порта на берегу Шинарского океана. За спиной осталось почти пять тысяч километров. Вожделенная точка выхода из игры, из этого виртуального дурдома с кондиционерами улиц на каждом шагу, стала на пять тысяч километров ближе.

Обычный грузовой состав за сутки может запросто отстучать от четырёх сотен до тысячи километров. Увы! Ни один даже самый чокнутый кондуктор не продаст крысе железнодорожный билет на пассажирский экспресс. Естественно, какой-либо сервис для грызунов , что путешествуют «зайцем», не предусмотрен вовсе.

Когда в самый первый раз грузовой состав отошёл от Сумоана, то Виант доблестно продержался без еды на одной дождевой воде почти двое суток. Уж очень ему хотелось как можно быстрей добраться до точки выхода. Однако желудок в отместку взял тяжёлую кувалду и принялся методично и монотонно дубасить позвоночник. В конце концов, Виант сдался и соскочил с грузовой платформы в Гисив, на первой же достаточно крупной станции с большим зданием вокзала и двумя высокими бетонными перронами для пассажирских поездов.

Там же, в Гисиве, Виант в первый раз с головой нырнул в урну возле главного выхода на перрон. Наполовину съеденный бутерброд с колбасой показался амброзией, пищей богов.

Виант провёл двое суток в захламлённом подвале вокзала и в его окрестностях в поисках еды и воды. Заодно успел пошипеть на местного альфа-самца и очень вовремя сделать лапы. Столь много часов пришлось потерять только на самой первой большой кормёжке, именно так Виант стал называть пересадочные станции.

Через пару недель пришёл опыт и ушла былая брезгливость. Нередко на очередную большую кормёжку Вианту хватало пары часов. Как раз ровно столько, чтобы нырнуть в первый же мусорный бак, нажраться до отвала и запрыгнуть на очередной грузовой состав. Однако львиная доля времени ушла не на поиски еды и воды, а на