Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт

А потом Дебора и Самайн заныли. Не хотели витаминных уколов. Пришлось с ними построже. Деборе я сказала, что только эти уколы и поддерживают ей здоровье. Если, мол, не дашь себя уколоть, придется «скорую» вызывать и обоих везти в больницу на освидетельствование… От нее можно было чего угодно добиться, если только пригрозить, что ей придется выйти из дому. Уложила я Дебору и Самайна рядышком на двуспальную койку, поставила им «витаминные уколы». Обоих перевернула на бочок. Они мигом отключились.

Ну дак вот, выхожу я на улицу и жду в телефонной будке, притворяюсь, что с кем-то разговариваю, а сама наблюдаю.

Как будто, эта-а, не со мной все происходило. Ну, думаю, сорвется дело. Может, с утра приду на работу и услышу, что Марго потеряла сознание на улице, начала орать, как ее отравили, и пальцем укажет на меня… А ее все нет и нет. Ну, думаю, все. Съела пончик и прямо в амбулатории занемогла. Небось уже «скорую» вызвала. Догадалась, отчего ей дурно. А рядом с телефонной будкой стояла та девица, и мне приходилось выглядывать из-за нее, чтоб не пропустить… И вдруг вижу – по улице Марго тащится. Ну, думаю, вот оно. Дождь лил как из ведра. Прохожие только себе под ноги смотрели. Повсюду зонты да брызги от транспорта. Перешла она через дорогу, и я сразу поняла, что ей нехорошо. Качало ее из стороны в сторону. Поравнялась она со мной и, эта-а, к стене прислонилась. Ноги-то подкашиваются. Тут я выхожу из телефонной будки и говорю: «Пойдемте, милая, вам надо присесть». А лица не поднимаю. Прошла она со мной несколько шагов – и узнала. Пришлось малость с ней побороться. Я протащила ее еще на несколько футов, прямо к Альбемарль-уэй, но она была девушкой высокой… и я подумала, что на этом все и закончится…

И тут вижу: с другой стороны Гильерм чапает. Вот везенье-то. Он решил, что надо ей подсобить. Помог мне втащить ее вверх по лестнице. К этому времени у нее больше не осталось сил бороться. Я наговорила Гильерму всякой чепухи, чтоб он не звонил в скорую… сказала, что сама ее вылечу… иначе, мол, приедет полиция с обыском. Он жуть как полиции боялся, так что это сработало…

А теперь, говорю ему, сходи посмотри, спят ли Дебора с Самайном. Они очень сильно беспокоились, что ты надолго пропал, и мне пришлось им успокоительное дать.

Пока его в комнате не было, я ее задушила. Без труда. Зажала ей нос, зажала рот и так держала. Сделала с Марго то, что задумывала для Эторнов.

А убедившись, что она умерла, – продолжала Дженис, – оставила ее на диване и пошла в ванную. Сижу на горшке, разглядываю фламинго на обоях, а сама думаю: что дальше? Гильерм здесь. Он ее видел… и надумала ему внушить, будто это его рук дело. Он ведь чокнутый был. А потом, если получится, и его прикончить… но это потом.

Так, сидя на горшке, и дождалась, чтоб он вернулся в гостиную и нашел Марго.

Дала ему пять минут побыть наедине с покойницей, затем вернулась и заговорила с ней, как с живой: «Тебе уже лучше, Марго, милая?» А потом говорю: «Что ж ты наделал, Гильерм? Что ж ты наделал?»

А он: «Я-то что? Я ничего. Ничего я не делал», а я ему: «Ты сам болтал, что можешь убивать людей колдовством. Ох, надо в полицию звонить», а он меня умоляет этого не делать, твердит, что не хотел, что ошибка вышла. Ну дак вот. Ладно, говорю ему, я тебя не сдам. Сделаю так, что следов не останется. Прямо сейчас и займусь.

Он заплакал, как ребенок, и попросил у меня успокоительного. Сам пожелал отключиться, каково, а? Накачала я его снотворным. Когда уходила, он спал, свернувшись клубком, на кровати Самайна.

Зато когда я запихивала Марго в эту штуку вроде сундука, с меня семь потов сошло. Перво-наперво пришлось выгрузить все барахло. Потом сложила труп пополам. Запихнула, сходила проверить, как там Эторны. Убедилась, что дыхательные пути не забиты. И уж тогда побежала на улицу к таксофону. Звоню Айрин: ну что, мол, идем в кино? А она мне, как я и думала: да нет, спасибо. Слава богу! Я бегом обратно. Провозилась у Эторнов, считай, до полуночи. Бетон замешивать вручную пришлось, порцию за порцией, в ведре. Трудоемкое дело. Марго чуть ли не целиком заполнила собой этот сундук или ящик, как там его, но чтоб обложить труп бетоном, пришлось повозиться. Когда я опустила крышку, она тут же к бетону прилипла – не отдерешь. Оно и к лучшему.

Как только семейка ихняя проснулась, я сказала Гильерму, что уже обо всем позаботилась. Шепнула, что крышку заело. Посоветовала найти другое место для игрушек Самайна.

Он, очевидно, понял. Вид делал, перед самим собой притворялся, что ни сном ни духом, но он понял. После этого я стала к ним заходить по три раза в неделю. А куда деваться? Ну, чтоб языком не трепал. Однажды прихожу – а он на стене эти символы намалевал, будто храм языческий у себя устроил.

Шли недели, месяцы, а у меня на душе неспокойно. Я знала, что Гильерм болтает направо и налево, будто он своими руками докторшу прикончил. К счастью, это списывали на его придурь. Но сколько ж можно? Надо было этот вопрос решать. До сих пор помню: целый год пришлось ждать, чтоб от него избавиться.

– И примерно в это время вы под видом Марго позвонили Синтии Фиппс, верно? Чтобы подкинуть полицейским новую версию и отвлечь их от Гильерма, если вдруг кто-нибудь воспримет всерьез его россказни?

– Да. Так и было, – пробормотала Дженис, крутя на пальце старое обручальное кольцо.

– И вы под личиной Клер Спенсер продолжали навещать Дебору и Самайна?

– Через силу, – сказала Дженис. – Все держала под контролем. Не хватало еще, чтоб туда прислали настоящего социального работника.

– Неужели Дебора с Самайном так и не поняли, что Клер – это медсестра Дженис?

– Люди с хрупкой икс-хромосомой с трудом распознают лица, – напомнила ему Дженис. – Я меняла цвет волос, надевала очки. Многое сделала, чтобы поддержать их здоровье. Витамин D для Деборы, потому как она никогда не выходит на воздух. А ведь моложе меня… Я себе думала: авось при моей жизни труп не найдут. Чем дальше, тем меньше оставалось шансов, что кто-нибудь это дело раскрутит…

– А что же Даутвейт?

– Сгинул. – На лице Дженис погасла улыбка. – Это меня доконало. А ведь приходилось изображать веселье – мы же гуляли вчетвером: Айрин с Эдди и я с Ларри – и делать вид, будто я счастлива, потерявши любовь всей моей жизни. Кого я только не спрашивала, куда делся Стив, – никто не знал.

– Тогда каким же образом в вашу коллекцию затесалась Джули Уилкс? – спросил Страйк.

– Кто? – Дженис с головой ушла в свои переживания.

– Девушка-аниматор из Клэктона-он-Си. – Страйк указал на фотографию молодой пышноволосой блондинки, висевшую в рамочке на стене у Дженис.

– Ах эта, – вздохнула Дженис. – Да так как-то… через пару лет я случайно пересеклась с парнем, чей приятель встречал Стива в «Батлинсе». Ох и разволновалась же я! Господи, мне к этому времени Ларри вконец осточертел. Конечно, я захотела повидаться со Стивом. Люблю мужчин, с которыми не скучно, – повторила женщина, замышлявшая убийство целой семьи ради удовольствия наблюдать три смерти разом. – Я знала, что между нами нечто зарождалось, знала, что мы могли бы стать парой. Ну дак вот, забронировала я для нас с Ларри отпуск в «Батлинсе». Кев ехать не захотел, а мне это только на руку было. Сделала я себе химию, села на диету. Деньки считала. Всегда рисуешь себе в уме, что да как будет, правда? Пошли мы на клубный вечер, где он выступал, – тихо рассказывала Дженет. – Да, выглядел он шикарно. «Серенада Лонгфелло». Все девушки прям с ума сходили. Ларри, конечно, напился… Проводила я, значит, его в шале, уложила спать и вернулась. А Стива уже и след простыл. Только через три дня удалось мне с ним переговорить. Вижу – идет. Подхожу: «Стив, это я, Дженис. Твоя соседка. Медсестра!»