Ювенилия Дюбуа - Николай Александрович Гиливеря

чуть южнее (такой вариант направления я подслушал у продавца рыболовных снастей, который объяснял мужчине, где купить панаму с сеткой) открыла моему детскому взору кучу железяк, так завораживающе переливающихся на солнце. Я подошел к торговой палатке, обнаружив огромное количество наручных часов.

Сразу вспомнилось, как совсем недавно мама брала меня в торговый центр, где мы выбирали подарок отцу на день рождения. Мама купила своему единственному и неповторимому отличные капитанские часы. Она сказала: «Солидно и со вкусом. Часы — это то, что нужно мужчине». Мужчине…

Я маленький, но мужчина, да ещё и серьёзный. Нужно срочно добавить солидности. Ко всему прочему, наручные часы действительно выглядели потрясающе. Теперь осталось только определиться с дизайном.

Недолго мешкая, заприметил металлический ремешок, на котором чудеснейшим образом отливал насыщенно-синий циферблат. Я показал свой выбор отцу и маме. Цена оказалась более чем приемлемая. Отец расплатился с продавцом. Я получил свой первый взрослый подарок, который теперь красовался на правой руке, ловя солнечные лучи под новым углом.

Мужской голос с неразборчивой дикцией прерывает воспоминания, возвращая в удушающую жару и бессистемный гомон толпы. Напутственные (по идее) слова сливаются в одно большое «бу-бу».

Вещает директор школы. Его неразборчивая речь обуславливается национальной особенностью. По цвету кожи и общим чертам можно сказать, что в нём много восточного. Замечаю краем глаза, как более взрослые дети начали активно перешептываться, косясь на «главного», после чего следовали явные злостные смешки. Мне показалось это забавным, и хоть я сам не придумал ни одной шутки, но вид смеющихся людей автоматом породил собственное шаловливое настроение.

Усталость и злость. Не так представлялся первый день новой главы. Родители начали перешептываться, задаваясь вопросом о нужности такого затянутого начала.

Наконец, настаёт второй ознакомительный этап. Стадо детей переукомплектовывается в великий марш. Сначала группировались классами, а после, уже индивидуально подбирался партнёр, с которым можно было рука об руку прилежно следовать за учителем. Мой класс не стал исключением.

Когда встаёт вопрос: «Кого же взять себе в пару?» — долго не раздумываю. Беру влажную ладошку парнишки с кукольной внешностью. Он смущается, но руку не одёргивает. Его и моя мама начинают умиляться, называя своих детей прелестными созданиями. Отец смеётся, берёт в руки фотоаппарат, предлагая сфотографировать нас, но злой я быстро вклинивается в общую толпу, направляясь, наконец, подальше от разъярённого солнца.

Подъём по лестнице на третий этаж. Нужная рекреация находится по левую руку. Кабинет «301». Здесь я читал отрывок сказки на время. Вроде всё на своих местах. Точнее на местах количество парт и стульев: пятнадцать на тридцать, не считая учительской зоны. Но вот расположение изменилось. Столы выстроились по периметру в два ряда буквой «п», акцентируя внимание на условной середине со свободным пространством. Аналогичной «вилкой» были расставлены и стулья.

Мой товарищ расположился по левую руку, а справа умостился глуповатый (если судить по выражению лица) парень, которого я подмечал ранее на линейке. Не церемонясь, он сразу замечает часы на моём правом запястье. Начинает хвалить их внешний вид, допрашивая «Чего, да откуда?»

На первых секундах меня накрывает раздражительной волной. Не хочу отвечать и общаться с этим персонажем, но покорно отвечаю и вежливо поддерживаю беседу. Причём получается сохранить хладнокровный вид, даже когда наглые глазёнки такого утомительного собеседника дотягиваются до моей левой руки.

Его несуразный рот начинает выдавливать жидкие слова удивления с помесью омерзения. Ничего точного не объясняю, пытаясь перевести тему в другое русло. И к слову, мне это неплохо удаётся. Вопрос о его браслете (аксессуар я подметил намного раньше, оставив его как раз для манёвра) быстро переключает внимание.

Ох уж эти дети среднего класса, как они любят бахвалиться. Само собой, подчёркивая данную особенность с подобным пренебрежением, я как бы заведомо намекаю о полном отсутствии подобных черт у себя.

В первые семь минут происходит откровенная неразбериха. Рты болтают, смеются, знакомятся. В ограниченном пространстве создаётся шум не хуже, чем на улице, хоть народа здесь в разы меньше.

Горстка маленьких озорных тел и относительность восприятия. С прискорбием понимаю невозможность избежать подобного мракобесия. С сегодняшнего дня во мне начала окончательно закрепляться неприязнь к публичным действам.

Чтобы хоть как-то отвлечься (поймав неприятного собеседника на паузе), завожу разговор с понравившимся мальчиком.

Его зовут Д… Он любит играть в свою недавно купленную приставку, иногда выходить на свежий воздух, а ещё он живёт через один дом от моего. Я, в свою очередь, вскользь упоминаю о наличии у себя компьютера, но что больше всего мне нравится бегать во дворе, смешивая несколько привычных игр в одного большого «трансформера». А иногда я просто запрыгиваю на сиденье своего зелёного «байка», мысленно завожу воображаемый мотор, уезжая в неизвестные степи.

На любую фразу Д. нервно хихикает. Несмотря на постоянную улыбку с равной периодичностью, глаза моего нового друга остаются серьёзными. Я сразу примечаю это без какой-либо цели. Очередное случайное открытие, которое повергает в лёгкую эйфорию самолюбования. Не первый «звоночек», проскальзывающий мимо мыслительных ушей.

Ещё мне в Д. очень нравится так рано развитая тактичность. Он старательно пытается не смотреть на мою изувеченную руку, чтобы попросту не смущать. Это очень трогательная деталь, которая окончательно растапливает сердце. Я признал в этом мальчике своего лучшего друга. Такую мгновенную симпатию можно условно обозвать «дружбой с первого взгляда».

Наше интеллигентное (насколько это возможно по отношению к двум детям) воркование прервали самые невоспитанные персонажи на этом празднике «обязательного порабощения системой». Речь, разумеется, о родителях, совсем отбившихся от собственных внутренних рук.

Басистые голоса заглушили детский гомон. Каждый взрослый пытался дозваться до своего чада. Среди прочих были и мои родители. Мама неистово кричала, чтобы сынок улыбнулся отцу в объектив, и что они будут ждать меня на первом этаже.

Такое поведение дало мне приличную порцию стыдливой озлобленности. Лицо моментально раскалилось. Воображаемая спичка ударилась о полоску красного фосфора. В такой стрессовой ситуации не придумалось ничего лучше, кроме как с грозным видом начать показывать своим родителям кулак, мотая им из стороны в сторону, уподобляясь маятнику.

Секундой позже возникло чувство страха за подобную дерзость. Ещё никогда моё поведение не выходило за рамки возрастной дозволенности. И вот сейчас, подобно бунту, я сделал это, испугавшись самого себя.

Реакция родителей оказалась куда более неожиданной: они безумно рассмеялись, буквально вспыхнув истерикой. Родители других детей, увидев эту сцену, тоже начали смеяться, образовывая хор. Я растерялся, став центральной фигурой сосредоточения внимания. Ничего не оставалось другого, как стерпеть.

Наконец учительнице удалось успокоить детей. Взрослых она вытурила за дверь, взявшись за вводную речь