Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу

— Не первый раз я тебе это говорю: когда говорят старшие, младшие должны уметь вовремя заткнуться. Тебе чуть больше двадцати, однако по части общения с людьми пожертвовавший собой молодой господин Наньгун Сы на голову выше тебя.

Услышав его язвительные слова, Сюэ Мэн еще больше разъярился. Оттолкнув ногой стоящего перед ним даоса, он подскочил к Цзян Си и, схватив его за отвороты одежды, свирепо прижал к поддерживающей крышу деревянной колонне.

Кровь прилила к его сердцу, глаза стали похожи на лезвия ножей. Кипя от ненависти и досады, он закричал:

— Цзян Си! Смеешь сравнивать меня с Наньгун Сы? Тогда почему бы тебя самого не сравнить с Наньгун Лю?

Лицо оскорбленного до глубины души Цзян Си с каждой секундой становилось все холоднее:

— Принимая во внимание твою молодость, для начала ограничусь лишь предупреждением. Отпусти.

Сюэ Мэн полностью проигнорировал его слова. К этому моменту он уже практически потерял способность мыслить здраво, поэтому, сцепив зубы, процедил:

— А по-моему, ты даже менее достоин должности главы, чем Наньгун Лю! Для тебя день и ночь поменялись местами, ты уже не видишь разницы между хорошим и плохим! Ты… ты…

Люди в ужасе замерли. Даже ученики Гуюэе среагировали не сразу, ведь они и представить себе не могли, что кто-то вот так бесцеремонно может нагрубить их уважаемому главе.

Глядя в холодные как лед глаза Цзян Си, Сюэ Мэн процедил:

— Цзян Си, ты скотина.

Это был уже явный перебор. Зал Даньсинь взорвался, словно облитая водой раскаленная сковорода.

— Сюэ Мэн! Наглец! Юнец, как смеешь ты так разговаривать со старшим!

— Какой же это Любимец Небес? Его в брюхе собаки воспитывали, не иначе!

Цзян Си чуть вздернул подбородок, в этот момент в глазах его вспыхнул мрачный свет. Какое-то время он не сводил глаз с Сюэ Мэна, затем медленно поднял руку и, схватив его за запястье, одним легким усилием…

Щелк.

Хрустнула вывихнутая рука.

— У!

— Мэн-эр!

Цзян Си холодно отбросил Сюэ Мэна в сторону, словно какой-то мусор, после чего, тщательно разгладив все складочки на своем одеянии, вновь соизволил открыть рот. Однако обратился он не к Сюэ Мэну, а к его отцу:

— Сюэ Чжэнъюн, тут даже добавить нечего, отлично ты воспитал своего сына.

Поддерживая вывихнутую руку, Сюэ Мэн с гневным рыком бросился вперед, но на этот раз люди Гуюэе, дружно обнажив мечи, встали у него на пути.

Терпение Цзян Си, наконец, иссякло. Вскинув брови, он с пылом скомандовал:

— Распустить эту школу!

— Разогнать их!

— Пик Сышэн должен быть распущен!

Толпа всколыхнулась. Ничто не может так сплотить людей, как страх перед общим врагом. И пусть сейчас разные рты выкрикивали разные слова, все их речи имели одно и то же значение…

Сегодня Пик Сышэн должен быть распущен. Нельзя оставлять этот притон нечисти.

Глава 283. Пик Сышэн. Пламя войны[283.1] наконец-то вспыхнуло

Обстановка в Зале Даньсинь накалилась до предела, не хватало только искры, чтобы пламя вражды взметнулось до небес. Люди Пика Сышэн стояли напротив адептов школ Верхнего Царства и никто не собирался уступать.

Тетива была уже так сильно натянута, что дерни чуть сильнее и либо она оборвется, либо полетит стрела.

В этот напряженный момент кто-то из толпы вышел вперед. Это оказалась глава Дворца Тасюэ Минъюэ Лоу.

Ее мелодичный нежный голос нарушил эту напряженную мертвую тишину:

— Милостивые государи, прошу, подождите немного. Текст закона мертв, а люди живые. Поставьте себя на их место. Подумайте, сейчас ведь нет никаких веских доказательств, что на Пике Сышэн создавались эти камни для марионеток Вэйци Чжэньлун, поэтому пытаться уничтожить эту школу из-за недоказанных обвинений будет несколько чересчур. Думаю, следует пока изъять у Пика Сышэн имеющиеся у них свитки с описанием запретных техник и принять окончательное решение только после тщательного расследования.

Настоятель Сюаньцзин покачал головой:

— Глава Дворца Мин и глава Сюэ имеют давние и очень глубокие личные отношения, так что неизбежно, что в этом вопросе ваше суждение несколько предвзято. Пик Сышэн уже нарушил непреложный закон мира совершенствования, так зачем нам еще раз тщательно разбираться в этом деле?

— Настоятель, ваши слова все же содержат долю лукавства, ведь этот закон так или иначе нарушали практически все духовные школы, — хотя голос Минъюэ Лоу был тихим и нежным, но за ним скрывалась железная твердость и решимость. — Должна ли я напомнить о великом мастере Хуайцзуе из вашего Храма, — мягко сказала она.

— Ты!.. — лицо Сюаньцзина потемнело. Раздраженно тряхнув рукавами, он все же смог взять себя в руки и, вернув лицу достойное выражение, сложил руки в молитвенном жесте. — Разве можно ставить в один ряд искусство спасения людей и технику Вэйци Чжэньлун?

— Разве техника Возрождения не считается одной из трех запретных техник, попадающих под Великий Запрет? — этот вопрос задал Сюэ Чжэнъюн. К этому времени стоявшие рядом люди уже заметили, что с ним творится что-то неладное. Дыхание этого обычно исполненного достоинства мужчины сбилось, а губы побледнели до мертвенной белизны.

— Естественно считается, — ответил Сюаньцзин.

Сюэ Чжэнъюн закрыл глаза, сделал глубокий вдох, после чего снова в упор посмотрел на настоятеля Сюаньцзина и хрипло сказал:

— В таком случае, настоятель считает, что следует исключить технику Возрождения из Великих Запретов, потому что она может спасать людей?

Сюаньцзин замялся, не зная, как на это возразить, и в итоге, не найдя правильных слов, сухо ответил:

— Это не одно и то же.

Один из стоявших напротив него учеников Пика Сышэн тут же вспыхнул от гнева и, выступив вперед, потребовал объяснений:

— Почему это не одно и то же? Множество людей в Верхнем Царстве практикуют запретные техники, просто они не преуспели в этом. Если согласно этому закону моя школа будет так сурово наказана, разве не должны быть закрыты и все ваши школы?

Старейшина Таньлан мрачно добавил:

— В Храме Убэй — Хуайцзуй, в Гуюэе — Хуа Биньань, так почему же говорят только про Пик Сышэн? Если уж глава Цзян, следуя закону, собирается закрыть Пик Сышэн, то не лучше ли для начала подать личный пример и объявить о роспуске Гуюэе.

Неожиданно все повернулось так, что после одного каверзного вопроса все духовные школы оказались фактически приперты к стенке, поэтому даже те, кто только что громко выступал