Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

раздумывала над идеей стать ядерной державой. К 1994 году проблема казалась успешно решенной, при условии, что Украина не нарушит договоренности на полпути.

Россия была главным преемником Советского Союза не только по размеру, численности населения и контролю над основными ресурсами Союза, но и как член Совета Безопасности ООН и как единственное государство-преемник ядерного оружия в рамках ДНЯО. Новое российское правительство также поглотило большинство фоннерных активов (и обязательств) Советского Союза, за исключением тех элементов, которые физически находились в других новых независимых республиках. Москва, Кремль, огромная Россия, охватывающая одиннадцать временных эпох - все было знакомо.

Наконец, хотя российское правительство стремилось отличить себя от своего советского предшественника, оно делало это, пытаясь окрасить своего советского предшественника в темные тона, чтобы подорвать образ нового мышления Горбачева за рубежом и перестройки внутри страны. Ельцин, конечно, два года шел к власти на платформе либерализма, реформ и избавления от всех остатков коммунистических институтов и идей. Новая Россия стремилась быть если не другой, то еще более прозападной, про-сотруднической и более последовательной в своем "новом мышлении", чем была политика Горбачева. Эта новая позиция была отчасти самооправданием роли Ельцина в развале реформируемого Горбачевым Советского Союза, отчасти проявлением реального желания идти новым путем, а отчасти подчеркивала необходимость убедить Запад в том, что он должен оказать новой России крайне необходимую экономическую помощь.

Новая российская позиция демонстративного сотрудничества - позиция, которую лучше всего назвать вкрадчивым приспособленчеством, - просуществовала от года до полутора лет. Это совпало с последним годом правления Буша в США и началом правления Клинтона, но первоначально она была принята, а затем смещена - в основном по причине меняющейся политической ситуации в России. В одном отношении, однако, американо-российские (и более широко - западно-российские) отношения действительно изменились к лучшему. Было много дебатов, обещаний, но почти не было оказано экономической помощи России со стороны Запада. Ультракооперативная, вкрадчивая политика России в отношении Запада не принесла ожидаемой экономической помощи (была ли она реальной - другой вопрос). Обещание экономической помощи было связано с осуществлением далеко идущих российских экономических реформ, которые, по мнению россиян, они не могли провести без масштабной помощи, что привело к круговому процессу, в котором мало что было сделано.

В Соединенных Штатах в течение первых полутора лет (с I 992 по rnid-1993 гг.) практически единственным вопросом, поднимавшимся по поводу отношений с Россией, был вопрос об экономической помощи: должна ли она быть, в каком объеме, как, когда и на что. По всем другим международным вопросам Россия либо отстранялась, либо следовала за американцами, продолжая, по сути, политику последнего года горбачевской советской эпохи. Американская политика в отношении России не была партийным вопросом; она не фигурировала в избирательной кампании 1992 года, и хотя администрация Клинтона была несколько более сговорчивой в вопросах помощи, чем администрация Буша, не ясно, что обновленная администрация Буша не продолжила бы медленное движение в том же направлении. Был двухпартийный интерес к поощрению демократических политических реформ, экологических реформ рыночной экономики и продолжению сокращения ядерных вооружений в России и других государствах-преемниках. Но была и двухпартийная осторожность в отношении очевидной щедрости экономической помощи кому бы то ни было, когда американская экономика все еще находилась на стадии восстановления, а также осторожность в отношении предоставления помощи, которая может быть просто потреблена, а не способствовать структурному обновлению. В результате фактическая экономическая помощь США была сосредоточена в основном в двух областях: поддержка американского бизнеса в роли помощника и поддержка ядерного разоружения, с небольшим дополнительным вкладом в прямую поддержку деэлопмента свободного предпринимательства в России. Но основная экономическая поддержка направлялась через крупные многосторонние экономические и банковские институты и была сдержана в ожидании доказательств проведения структурных экономических реформ.

Президент Ельцин и многие в его администрации и в унаследованном законодательном органе - периодически действующем Съезде народных депутатов и постоянном Верховном Совете - выступали за экономические реформы. За спадом советской экономики, который серьезно начался в 1990 году и усугубился в 1991 году, последовало еще более стремительное падение в 1992 году в России и других республиках. Все проблемы советской экономики были унаследованы, но усугублялись новыми стрессами, вызванными распадом политической, а значит, и управленческой инфраструктуры и каналов снабжения ранее интегрированной экономики Вьетнама.

Но если было всеобщее признание того, что нужно что-то делать, и широкое признание того, что необходима какая-то "реформа", то не было консенсуса относительно того, какой должна быть эта реформа. Советы Запада, как со стороны отдельных экспертов, так и со стороны МВФ, были сосредоточены на резких макроэкономических изменениях - дозировании отраслей, шахт, предприятий, которые не были экономически эффективными, подгонке реформ под желаемые экономические результаты. Российское политическое, а также экономическое руководство имело различные взгляды на то, что было экономически желательно, но было широко распространено мнение о том, что было невыполнимо: делать то, что советовали экономисты, внезапно выкинув миллионы россиян на улицу, не имея ни сети социального обеспечения, ни инфраструктуры для переобучения, расселения, жилья или повторного трудоустройства. Лидеры России смотрели не только на ожидаемый конечный экономический результат, но и на неизбежные непосредственные и промежуточные социальные и политические издержки, если не хаос, попыток добраться отсюда туда. Между тем, экономика продолжала падать. Были предприняты шаги, особенно в области приватизации и освобождения валюты. Но каждый сделанный или не сделанный шаг вызывал споры.

Внутренняя политическая жизнь стала очень активной. Хотя институты, такие как политические партии по -западному образцу, развивались медленно, широко раздробленная политическая конкуренция процветала. Экономические противоречия порождали политические разногласия, а личные политические соперничества и меняющиеся расстановки сил делали политическую конкуренцию изменчивой и, в конечном счете, опасной. Возросла напряженность между несколько авторитарной администрацией Ельцина и все более независимой законодательной властью. Напряженность также нарастала между 89 республиками и областями, входящими в состав Российской Федерации, и московским центром. Между тем, конституция по-прежнему оставалась устаревшей советской конституцией 1977 года, дополненной многочисленными поправками, но без согласованности.

Обострение политической борьбы заставило Ельцина все чаще прибегать к методам управления, которые можно назвать "внеконституционными", поскольку он стремился защитить путь к демократии автократическими мерами. Политический конфликт в конечном итоге привел к тому, что Ельцин разогнал законодательную власть и применил силу против нее в октябре 1993 года, когда некоторые ее члены попытались спровоцировать восстание. За этим последовало возобновление правления по указу Ельцина, затем принятие предложенной им новой конституции и выборы нового законодательного органа в декабре 1993 года. Выборы показали сильную общественную поддержку консервативных и жестких националистов, прежде всего экстремиста Владимира Жириновского.

На фоне обострения внутриполитического конфликта