Страсти-мордасти рогоносца - Дарья Донцова

– Но это же очень глупо – такое посторонним сообщать, – возразила Эдя.

– А почему, собственно, нет? Вспомни, как сынок пытался украсть мяч, – возразил Ватагин. – Глупее и не придумаешь! Купил отмычку, сфотографировал главный экспонат музея, а потом отправил снимок и предложение купить этот уникум человеку, который не раз уже пытался получить мяч с автографом великого вратаря. Юрий не подумал, что потенциальный покупатель хорошо знаком с Тихоном Матвеевичем и тут же сообщит ему о телефонном разговоре.

– Люди судят о других по себе, – усмехнулась Эдита. – Если какая-то бабулька, сидя у подъезда, шипит мне в спину: «Проститутка в короткой юбке…», значит, в моем возрасте она зажигала не по-детски. То, в чем мы обвиняем других, характеризует не их, а нас. Юрий бы на месте того коллекционера, не задумываясь, купил мяч и никому ни слова не сказал.

– Возможен такой вариант, – согласился Ватагин, – не стану спорить. Но, думаю, с соседями поговорить необходимо. Нина явно не титан ума. Как, впрочем, и ее супруг.

У меня зазвонил телефон. Я бросила взгляд на экран, встала и пошла к двери, сказав сотрудникам:

– Простите, очень важный звонок, отвлекусь на минутку…

– Танюша, – затараторила Рина, – знаю, знаю, ты на работе. Но Иван не отвечает. Где он?

– Занят, наверное, – ответила я. – Мы сейчас не вместе. Что-то случилось? Мне приехать? Проблемы в больнице?

– Ни одной, только с едой, – захихикала свекровь. – Ваня собирается меня насмерть закормить. Привез пять сумок харчей! Пять! А меня сегодня выписывают. Мне столько не то что за день, за месяц не слопать.

– В котором часу за вами приехать? – поинтересовалась я.

– В семь можешь? – спросила Ирина Леонидовна. – А вообще-то, мне все равно. Просто в шесть здесь будет консультировать профессор, я хотела у него кое-что узнать.

– Ровно в девятнадцать либо я, либо Иван будем, – пообещала я. – Ноги ноют?

– Ерундень, все нормально, – бодро отозвалась Рина. – Знаешь любимую шутку медиков? Если вам пятьдесят и у вас ничего не болит, значит, вы умерли. А я жива. Мне сделали очень красивый гипс. Сама выбирала цвет и вкус.

– Вкус? – повторила я. – Вы пробовали лангетку на вкус?

– Нет, конечно, – засмеялась Ирина Леонидовна. – Просто повторила фразу медсестры, которая мне сказала: «Вы можете попросить гипс любого цвета и вкуса».

– Здорово! – восхитилась я. – Значит, в семь.

– Стой, стой, подожди, – занервничала свекровь. – Дома работает мастер, он лестницу почти доделал.

– Так быстро? – удивилась я. – Небось опять накосячил.

– Если плохо получится, мы ему не заплатим, пока он все не исправит, – затараторила Рина, – а если все отлично, то надо будет отдать ему деньги. Это я к тому, что налички в квартире нет.

– Ерундень, – в тон ей сказала я, – сниму в банкомате.

– Танечка, какая ты умница! Как хорошо, что тебя можно обо всем попросить и быть уверенной, что все организуется наилучшим образом, – принялась нахваливать меня Ирина Леонидовна. – Кстати, я купила тебе подарочек.

– В больнице? – удивилась я.

– Тут на первом этаже много магазинов, – зачирикала Рина, – сейчас как раз по ним рассекаю, вещички рассматриваю.

Я попыталась воззвать свекровь к благоразумию:

– Спасибо за презент, но вам лучше находиться в палате. В холле, наверное, дует, можно простудиться. Да и нельзя долго на костылях ходить.

– Я тебя очень люблю, – перебила меня мать Ивана, – ты не только ответственная, умная, но еще и красавица. Но и на солнце бывают пятна. У тебя есть качество, от которого лучше избавиться, – излишняя тревожность.

– Ничего лишнего, – не согласилась я. – На дворе осень, на первом этаже постоянно открывается-закрывается входная дверь, возникает сквозняк. И костыли вам врач запретил.

Послышался шорох, потом в трубке раздался незнакомый девичий голос:

– Здрассти, я Лена, медсестра, вожу Ирину Леонидовну в кресле. Вы ее дочка? Не волнуйтесь, больная сидит, я ее пледиком укутала. Ой, Ириночка Леонидовна, давайте сюда закатимся… смотрите, какие тапочки…

– Ооо! Они мне очень нравятся, – послышался голос Рины, – скорей туда!

Телефон замолчал, я рассмеялась. Большинство дам возраста Ирины Леонидовны, сломав обе ноги, впадут в черную депрессию, начнут рыдать, требовать от родственников бескрайнего внимания, обижаться на безразличие детей, твердить о скорой смерти, которая вот-вот явится, чтобы забрать несчастную страдалицу. А Рина совершенно счастлива. Ей все равно, когда и кто за ней приедет, чтобы доставить из больницы в родные пенаты. Гипс «на любой цвет и вкус» привел ее в полный восторг. Она уже подружилась с медперсоналом, нашла в холле магазины и сейчас развлекается, устроив себе шопинг. Собственно, чем могут торговать в здании клиники? Ну, книги там, газеты, тапочки, халаты-пижамы, зубные щетки, может, еще клизмы. Сейчас Ирина Леонидовна отыщет для себя кружку Эсмарха[1] в виде поросенка и тут же купит ее. И она не забыла про меня, приобрела для невестки презент.

Мне повезло со свекровью так, что и не передать словами. Наконец-то я понимаю, какой должна быть родная мать, и знаю, с кого брать пример, чтобы в старости не испортить жизнь людям, которые будут меня окружать. Если вдруг мы с Иваном навсегда разругаемся, я заберу Ирину Леонидовну с собой. Да, да, оставлю мужу абсолютно все, мне ничего не надо, а вот Рину не отдам.

Телефон снова затрезвонил. Я подумала, что свекровь решила продолжить беседу, и, не посмотрев на экран, ответила:

– Я тут. Купили тапочки?

– Ага, белые, на картонной подметке, – прошипели мне в ухо. – Для тебя. Чтоб ты сдохла!

Я потрясла головой. Это не Рина. Номер тетушки, любезно пожелавшей мне смерти, был скрыт.

Вызов поступил на номер, который я использую исключительно для личных бесед. Рабочий контакт известен многим, он определяется, его знают наши бывшие и настоящие клиенты. А вот трубка, которая находится в моей руке, служит исключительно для бесед с Иваном, Ириной, Димоном, его женой Лапулей и еще с несколькими близкими мне людьми. И сей номер зарегистрирован не на Татьяну Сергееву, а на какое-то имя, которое я давно забыла, но могу узнать его в техотделе. Не стоит волноваться из-за глупого звонка – какая-то озлобленная дамочка нажала не туда пальцем и случайно попала ко мне, ее «ласковые» слова предназначались кому-то другому.

Положив сотовый в карман, я вернулась в комнату, где сотрудники продолжали обсуждать наши дела, и услышала голос Ватагина:

– Почему я не верю в то, что Юрий организовал смерть родителей?

– Потому что он по-идиотски пытался обокрасть отца, – ответила на его вопрос Эдита. – Дурак, он во всем дурак, нельзя быть немножечко кретином.