Империя Кремль. Крепость или крепостная система? - Станислав Белковский

Браво, лучше не скажешь! Действительно, мы крепостные. Ведь если государство считает возможным, например, отправлять своих солдат и офицеров в отпуск на войну, то, значит, эти люди в погонах – государственные крепостные, и больше совершенно никто. Жизнь такого человека – дешевый скоропортящийся товар.

Еще в 2000 году появился такой анекдот.

Идет совещание в Кремле. Председательствующий говорит:

– Друзья, все мы уже стали богатыми, все у нас есть: и миллионы, и виллы, и яхты. Пора бы уже и о людях подумать.

– Да-да, – говорит секретарь совещания. – Я как раз тут проект закона подготовил. Душ по 200–300 нас устроит?

«Законом Ротенберга» нам откровенно плюют в коллективную рожу, показывая, что наше место в нашем же государстве – прямо у санузла. Будем ли протестовать? Нет. Мы лучше скажем государству спасибо, что вообще не убили. Ибо ключевая функция государства такого типа – предотвращение крепостного бунта. Не дай Бог задеть милиционера – получишь годы реальной тюрьмы, как узники Болотной.

Да и вообще, нас, россиян, как-то расплодилось слишком много, вы не находите? Всех не прокормишь. Помните старую шутку: почему нельзя разделить все на всех? Потому что всего мало, а всех – много. Чем меньше дармоедов претендует на нефтегазовые доходы, тем жизнеспособнее это государство.

Оно в нас верит. Мы оплатим все его авантюры. И не только деньгами. А всем остаточным содержанием нашего национального организма.

2014 г.

История с поездкой актера Михаила Пореченкова на Донбасс, где он пострелял в абстрактное пространство, надев каску с надписью «Пресса», выросла до масштаба грандиозного общественно-политического скандала. Еще немного – и Россия так разделится по критерию оценки похождений г-на Пореченкова, что начнется холодная гражданская война.

На мой же скромный взгляд, повода для большой войны Михаил Пореченков отнюдь не создал. Оценивать его поступки столь серьезно можно лишь в том случае, если неаккуратный стрелок – признанный интеллектуальный и моральный авторитет национального значения. Он же не есть ни первое, ни второе (ни даже десерт). Г-н Пореченков – хороший, очень хороший (как многие считают, а что думаю по этому поводу лично я, здесь неважно) актер. Лицедей. Его любят, им восторгаются, его забрасывают живыми цветами за его лицедейский талант. А не за гражданскую/политическую позицию.

Превратив Пореченкова в кумира, мы пытаемся и спрашивать с него как с кумира. А зачем? Не легче ли просто раскумирить артиста и отнестись к нему сугубо функционально? Как к человеку, который умеет делать свою непосредственную работу, а все остальное уметь и понимать не обязан.

Вообще, наше представление о том, что актер с очень узнаваемым – благодаря кино и телевизору – лицом по определению должен служить общественным авторитетом, очень странное и незрелое. От него стоило бы раз и навсегда отказаться.

Актер – это человек, который всегда играет. На сцене, на экране и за их пределами. Не более и не менее того.

И когда Михаил Пореченков говорит, что стрелял в Донецке холостыми патронами, а стрельбы были постановочными, он, мне кажется, сам искренне в это верит. Ведь для настоящего актера вся жизнь – постановочная. И всякий патрон – настолько же холостой, насколько мир – театр, а люди в нем – члены труппы этого театра. Гамлет ведь умирает на сцене по-настоящему. И так же по-настоящему воскресает, чтобы потом выйти на поклоны. Здесь нет никакого противоречия. Ибо в мире игры граница между жизнью и смертью становится условной. И война на Донбассе для этого мира – такой же спектакль, как, например, «Белая гвардия» на сцене МХТ.

Требовать от какого-либо актера, чтобы он был источником моральных образцов, совершенно ни к чему. Он не для этого предназначен.

Известный нидерландский мыслитель Йохан Хейзинга, исследователь стихии игры, сказал в своей книге «Человек играющий»: «…игра лежит вне разделения мудрости и глупости, она точно так же не знает различения истины и лжи. Выходит она и за рамки противоположности добра и зла. В игре самой по себе, хотя она и есть продукт деятельности духа, не заключено никакой моральной функции – ни добродетели, ни греха».

К тому же важное достоинство подлинного актера – пустота. Которую заполняет режиссер с помощью драматурга. Без этой звенящей пустоты артисту трудно переходить из образа в образ – и на сцене, и в жизни. Осип Мандельштам считал, что в этом смысле актер – прямая и фундаментальная противоположность поэту. Не случайно так трудно бывает человеку, который умудряется стать большим актером и большим поэтом одновременно; первый, кто вспоминается, – Владимир Высоцкий.

Так что мы можем просто принять, что в Донецке Пореченков играл свою очередную роль – и вычеркнуть эту тему из перечня обсуждаемых предметов всеобщей необходимости.

Вот еще пример.

Есть другой знаменитый актер, Иван Охлобыстин, мой давний приятель. Несмотря на его радикальную позицию по многим вопросам, я как относился, так и отношусь к нему с нежностью («за такие слова меня современники удавят»). Вот я – Иван Иванович, вероятно, со мной не согласится – склонен полагать, что Охлобыстин в свое время стал священнослужителем вовсе не потому, что его неудержимо влекло в официальную Церковь. А из-за творческого простоя. В какой-то момент ему катастрофически не хватало ролей. И он решил сам себя назначить на роль, способную поглотить актера целиком, без остатка. Когда же жизнь предоставила Ивану Ивановичу возможность снова заняться актерством в прямом смысле слова и полном объеме – он со священнической темы аккуратно съехал.

Охлобыстин играл и тогда, когда рекламировал «Евросеть» (где служил креативным директором) с помощью стадионных шоу. И когда призывал к расправам над геями (уверен, что никаким гомофобом он в действительности не является, как не является и антигомофобом, – просто у актера в разные дни бывают разные спектакли). И сейчас, изображая несгибаемого борца за Русский мир. И если завтра Иван устроит шоу в поддержку американской оккупации России, я тоже не удивлюсь. И нежность моя к нему никуда не денется. Разве можно осуждать актера за то, что он вчера – король Лир, а послезавтра – Хлестаков?

Нам просто не надо творить кумиров на ровном месте – и тогда не будет нам горького разочарования в самый неподходящий жизненный момент. И не придется картинно бросать к актерским ногам бутафорские пистолеты…

А на днях в РФ разразился кризис восприятия еще одного кумира – Елизаветы Глинки (доктора Лизы). Врача, которым долгие годы вся «прогрессивная общественность» искренне восхищалась. За ее большую работу по организации хосписов и лечению неимущих, особенно бомжей.

Доктор Глинка, подобно Пореченкову, съездила с гуманитарной миссией на Донбасс. Чтобы вывезти с войны некоторое количество беззащитных детей. А вернувшись с Донбасса, сначала воздала хвалу кремлевским чиновникам, которые помогли ей преодолеть страх перед войной. А потом приняла участие – в компании с Общероссийским народным фронтом (ОНФ) и всеми думскими партиями, включая «Единую Россию», – в организации марша в День народного единства 4 ноября. Отметившись еще и высказываниями, полностью соответствовавшими духу и букве нынешней официальной политики.