Дело без трупа. Неоконченное дело - Лео Брюс

— То есть внутри не нашлось ничего?

— Совсем ничего, сэр.

— Что ж, спасибо и на этом, Кертис.

Стьют никогда и ничем не выдавал своего разочарования, если ему доставалась пустышка. А ведь его ждало еще одно огорчение всего несколько минут спустя с возвращением Голсуорси от обувщика.

— Ну, каковы результаты? — резко спросил он констебля.

— Я повидался с мистером Роджерсом, сэр, — начал Голсуорси, еще не успев толком отдышаться. — Он прекрасно помнит то письмо. Оно было действительно адресовано ему, утверждает он, но послал его сам себе молодой Роджерс по пути домой из Рио-де-Жанейро.

— Вы спросили его, о чем было письмо?

— Так точно, сэр. Ни о чем в особенности, ответил он. Как я понял, у молодого Роджерса выработалась привычка посылать на этот адрес время от времени письма авиапочтой из дальних стран, когда он находился в плаваниях. Мистер Роджерс даже поискал письмо в надежде, что сохранил его, но не нашел. Зато обнаружил старый конверт с адресом, написанным рукой племянника, и отдал мне. Вот он, сэр.

Мы изучили уже чуть грязноватый конверт. Почерк был ровным и прямым. Он не мог принадлежать в равной степени ни безграмотному человеку, ни искушенному в каллиграфии писарю или ученому.

— Очень хорошо, констебль, — признал Стьют, все еще не способный преодолеть себя и обратиться к полицейскому по фамилии.

Зато следующий персонаж принес значительно более ценную информацию. Это был викарий из церкви в Чопли, бойкий и непоседливый человечек с раскрасневшимися от возбуждения щеками.

— Ах, вот и вы, инспектор! — воскликнул он при виде Стьюта, а я про себя задался вопросом, отчего именно священники имели особую склонность начинать всякий разговор с подобного междометия. — Смит, наш местный констебль в Чопли, посоветовал мне непременно встретиться с вами.

Его голос звучал так громко, что был слышен, вероятно, в самом дальнем углу полицейского участка. Я не без удовольствия заметил, что Стьют повел себя с ним столь же бесцеремонно, как и с нашими прочими информаторами.

— Присаживайтесь, викарий, — сказал он.

— Дело в том, что я, быть может, сумею оказать вам помощь в расследовании этого трагического происшествия. Хотя мои сведения вы с таким же успехом можете счесть и бесполезными. Я тут разговорился с молодым Смитом. Он когда-то пел у меня в хоре, если хотите знать. Умнейший юноша, и, как я надеюсь, его ждет большое будущее. — В моем личном заочном состязании между Голсуорси и Смитом первый сразу же получил еще несколько очков в свою пользу. — Так вот, я упомянул, как в среду после обеда возвращался из Брэксэма за рулем своего автомобиля…

— В котором часу это было?

— В котором часу? Ах, время, время! Ха! Ха! И вы еще спрашиваете меня о времени, инспектор! Вам, судя по всему, ничего не известно о моей репутации. Здесь меня считают самым непунктуальным человеком во всем мире. Тем я печально и прославился. Я как-то совсем не замечаю течения времени.

— Но хотя бы приблизительно?

— Это было, должно быть, между пятью и шестью часами. Я ехал совершенно один. И вдруг заметил мотоцикл, стоявший у обочины дороги.

— Развернутым в какую сторону?

— В мою. То есть в сторону Брэксэма.

— Какой марки мотоцикл?

— О! Вот здесь я могу вам точно ответить. Сам когда-то был заядлым мотоциклистом. Сейчас, конечно, давно бросил это увлечение. Мотоцикл «Радж-Уитуорт». Пятьсот кубических сантиметров. Собран на заказ. И, как мне показалось, почти новый. Что ж, подумал я. Обычное дело. Молодежь, инспектор, молодежь! — И он рассмеялся вроде бы от всего сердца, но для меня этот смех прозвучал почти зловеще.

— Вы кого-то видели при этом?

— Да, инспектор, видел. Молодого человека и девушку. Они удалялись от меня через пустошь. Лиц я не разглядел. Но на парне была одна из типичных для мотоциклистов непромокаемых курток и такие же брюки в обтяжку. А девушка была в белом плаще. Но я, конечно, всего лишь проехал мимо.

— Да, понимаю. — Стьют поднялся на ноги перед визитером. — Весьма вам признателен, викарий.

— Не благодарите. Рад был помочь. Хотел бы рассказать больше. Сложная у вас работа. Ха! Ха! Есть убийца, но пока нет убийства! Я бы ни за что не разобрался! Всего хорошего, инспектор! — И с этими словами он вышел за дверь.

Было около трех часов дня, и Стьют решил, что нам пора отправиться на пустошь и проверить, как идут поиски. Показания викария стали дополнительным указанием, что с наибольшей вероятностью тело спрятано именно там. Не могло быть ошибки в описании им одежды Роджерса и мисс Смайт. Он сумел даже определить марку мотоцикла.

Казалось, у нас появился хороший шанс прямо прийти к раскрытию преступления. Я был только рад тому, как быстро вел машину Стьют, и потом, когда увидел поджидавшего нас констебля Смита из Чопли.

— Я распорядился особенно тщательно осмотреть то место, которое указал викарий, — сказал он.

— Обнаружили что-нибудь?

— Очень многое, — ответил Смит с самодовольной улыбкой и подвел нас к набору предметов, сложенных на траве.

Стьют насупился.

— И что это такое, черт побери? — осведомился он.

Перед нами оказалась весьма странная смесь из всевозможных находок. Старые башмаки, бумажные сумки из магазинов, обрывок женской юбки, газета, пустые консервные банки, два чайника (причем один без носика), мужская шляпа, ржавый перочинный ножик и игрушечная кукла. Каждая из этих вещей совершенно очевидно провалялась среди пустоши по крайней мере с прошлого лета, а возможно, и несколько лет. Башмаки выглядели почти музейным экспонатом, юбку могла давным-давно носить какая-нибудь цыганка, жестянки и нож проела ржавчина, шляпа тоже казалась реликтовой, а уж кукла находилась в более плачевном состоянии, чем та, которую нашла сентиментальная леди, чья песня стала украшением романа Чарлза Кингсли «Дети воды».

— Господь с вами, Смит! Что за хлам вы собрали? — раздраженно спросил еще раз Стьют.

— Просто подумал, что лучше будет сохранить каждую из находок, сэр.

— Похоже, он попросту дурак, — тихо заметил Стьют, к моему величайшему удовлетворению.

Смит продолжал улыбаться.

— Но мне удалось найти и вот это, — сказал он. — Лежало рядом с остатками промокших обрывков сожженной бумаги.

И он подал Стьюту небольшой фрагмент опаленной записки. Украдкой взглянув через плечо инспектора, я увидел:

ты знаешь, что я

всегда, но

Стелла, когда

никогда. Мы

но не

пожалуйста

Почерк принадлежал молодому Роджерсу.

Официальная церемония дознания была проведена несколько дней назад, но в ее ходе не открылось ничего нового. И если честно, то расследование стало топтаться на одном месте, превратилось в тоскливую рутину, поскольку не обнаружилось никаких улик, которые я бы смог описать как важные, с тех пор как самовлюбленный констебль Смит из Чопли нашел фрагмент письма молодого Роджерса.