Неестественная смерть - Дороти Ли Сэйерс

уверена, что вы занимаетесь акушерством. Но я, знаете ли, подумал: почему бы не попытаться? Я в таком волнении… ну, из-за жены, вы же понимаете. Так важно иметь рядом кого-то молодого и жизнерадостного в этот… э-э… критический момент. Акушерки чаще всего бывают старыми и унылыми, вы уж простите, что я так говорю. А жена очень нервничает – что естественно, это же ее первые роды – и не хочет, чтобы вокруг нее топтались одни старушки, понимаете?

Сестра Форбс, которая была костлявой женщиной лет сорока, прекрасно все понимала и очень сожалела, что никак не может помочь.

– В высшей степени любезно со стороны мисс Мергатройд, что она рекомендовала меня, – сказала она. – Вы хорошо с ней знакомы? Такая восхитительная женщина, не правда ли?

Будущий отец с готовностью согласился.

– Мисс Мергатройд под большим впечатлением от того, с каким сочувствием вы ухаживали за бедной старой дамой, мисс Доусон. Та, кстати, моя очень дальняя родственница, седьмая вода на киселе, но все же. Немного нервная и эксцентричная, как и все в нашей семье, но вообще – очаровательная была старушка, правда?

– Я к ней очень привязалась, – ответила сестра Форбс. – Пока мисс Доусон сохраняла полную дееспособность, она была очень приятной и благоразумной пациенткой. Конечно, она испытывала сильные боли, и нам приходилось бóльшую часть времени держать ее на морфии.

– О, да! Бедная страдалица! Знаете, сестра, я иногда думаю: как жаль, что нам не позволено помогать людям безболезненно уйти из жизни, когда их неизлечимая болезнь заходит слишком далеко. В конце концов, они ведь уже, можно сказать, практически мертвы. Какой смысл продлевать их мучения?

Сестра Форбс весьма строго посмотрела на него.

– Боюсь, не могу с вами согласиться, – сказала она, – хотя такое непрофессиональное мнение тоже можно понять. Но доктор Карр его, конечно, не разделял, – добавила она не без ехидства.

– О, думаю, вся эта кутерьма вокруг мисс Доусон была просто возмутительна, – сочувственно произнес джентльмен. – Бедная старушка! Я тогда сказал жене: почему они не оставят несчастную женщину в покое? Зачем резать ее, когда совершенно очевидно, что она просто естественным образом угасла? Жена со мной полностью согласилась. Ее очень расстроила эта суета, знаете ли.

– Это было крайне неприятно для всех причастных, – заметила сестра Форбс, – и, разумеется, поставило меня в чрезвычайно неловкое положение. Мне не следовало бы распространяться об этом, но раз вы родственник, то вы поймете.

– Разумеется. А вам самой никогда не приходило в голову, сестра, – мистер Симмс-Гейторп наклонился вперед, нервно смяв руками свою мягкую шляпу, – что за всем этим действительно могло что-то быть?

Сестра Форбс поджала губы.

– Видите ли, – продолжал мистер Симмс-Гейторп, – бывали случаи, когда врачи пытались склонить своих богатых старых пациенток составить завещание в их пользу. Вы не думаете, что… э-э?

Сестра Форбс всем своим видом дала понять, что «думать» не входит в ее обязанности.

– Нет, конечно, нет. Но как мужчина мужчине… то есть, я хотел сказать, строго между нами – может, были какие-то неурядицы насчет приглашения нотариуса или еще чего-то в этом роде? Разумеется, моя кузина Мэри – я называю ее кузиной, хотя на самом деле между нами нет родственной связи – она, безусловно, милейшая женщина и все такое, но, может, она не горела желанием посылать за нотариусом, а?

– О, мистер Симмс-Гейторп, уверена, что вы ошибаетесь. Мисс Уиттакер очень хотела, чтобы у ее тетушки были в этом смысле все возможности. На самом деле – надеюсь, я не выдаю никакой тайны, сообщая вам это, – она мне говорила: «Если мисс Доусон выразит желание встретиться с нотариусом, в любое время, когда бы это ни случилось, позаботьтесь о том, чтобы за ним немедленно послали». Я, разумеется, так и поступила.

– Вы за ним посылали? Значит, он не пришел?

– Конечно, пришел. Без всяких проблем.

– Ага! Это как раз свидетельствует о том, как могут ошибаться сплетницы! Простите, но у меня, оказывается, было совершенно превратное представление о случившемся. Совершенно уверен, что мисс Писгуд говорила, будто ни за каким нотариусом не посылали.

– Уж не знаю, откуда мисс Писгуд вообще могло что-то быть об этом известно, – фыркнула сестра Форбс. – Ее разрешения в этом деле никто не спрашивал.

– Конечно, нет, но вы же знаете, как распространяются слухи. А кстати, раз имелось завещание, почему его не огласили?

– Я не говорила, что оно имелось, мистер Симмс-Гейторп. Никакого завещания не было. Нотариус приезжал оформить доверенность, чтобы мисс Уиттакер могла подписывать чеки и прочие финансовые документы за свою тетю. Это было совершенно необходимо, потому что силы покидали больную на глазах.

– Да, наверное, под конец она уже плохо соображала.

– В сентябре, когда я сменила сестру Филлитер, пациентка была во вполне здравом уме, если не считать этой ее фантазии насчет отравления.

– Она действительно боялась, что ее отравят?

– Раз или два она сказала: «Я не собираюсь умирать ради того, чтобы доставить кому-то удовольствие, сестра». Она мне очень доверяла. По правде сказать, мистер Симмс-Гейторп, со мной она была в лучших отношениях, чем с мисс Уиттакер. Но в октябре голова у нее начала слабеть, и она часто бредила. Порой, очнувшись, она со страхом спрашивала: «Они его уже приняли, сестра?» – вот именно так. Я отвечала: «Нет, еще не приняли», и это ее успокаивало. Вспоминая сейчас те дни, когда ее сознание мутилось, я думаю, что она действительно боялась чего-то. С больными, находящимися под действием наркотиков, это часто случается. Они половину времени проводят в бреду.

– Значит, в последний месяц, полагаю, она едва ли могла составить завещание, даже если бы хотела?

– Да, думаю, в тот период она уже была не способна это сделать.

– Но раньше, когда приезжал нотариус, могла, если бы пожелала?

– Разумеется, могла.

– Но не сделала?

– О нет. Я все время находилась при ней, по ее особому распоряжению.

– Понятно. Вы и мисс Уиттакер.

– Бóльшую часть времени даже без мисс Уиттакер – только я. Я понимаю, что вы имеете в виду, мистер Симмс-Гейторп, но вам стоит выбросить из головы все дурные предположения относительно мисс Уиттакер. Нотариус, мисс Доусон и я провели втроем около часа, пока секретарь в соседней комнате готовил все необходимые документы. Все это, видите ли, делалось потому, что еще один визит нотариуса с нашей точки зрения мог оказаться слишком обременительным для мисс Доусон. Мисс Уиттакер пришла лишь в самом конце. Если бы мисс Доусон хотела составить завещание, у нее были все возможности это сделать.

– Ну, рад это слышать, – сказал мистер Симмс-Гейторп, собираясь уходить. – Все эти мелкие недоразумения имеют неприятное