Небеса любви - Кэтрин Кингсли

– Господи, да вы и впрямь бестолковая! – Он всплеснул руками. – Элизабет, мне не хочется вас разочаровывать, но вы ошибаетесь сразу по нескольким пунктам. Во-первых, вы уже познакомились с одним из членов моей семьи.

– С кем же это? С Джеймсом? Лакеем? – поинтересовалась Лили, пряча за высокомерным тоном желание разрыдаться.

– Нет, я говорю не о слуге по имени Джеймс, хотя я бы гордился таким родственником. Я говорил о Джорджии.

– Она не может приходиться вам родней! – Лили была в ярости от такой бессовестной лжи. – И нужно быть идиотом, чтобы говорить обо этом мне. Ведь я-то прекрасно знаю, кто такая Джорджия! На что вы рассчитываете? Лорд Рейвен – пэр королевства, а вы… Вы жалкий парижский клошар!

– Как скажете. – Паскаль пожал плечами. – Но этот жалкий французишка был тем не менее усыновлен пэром королевства и его женой. Здесь, в этом доме, я провел значительную часть своего детства. Потому нас тут и поселили на время.

Лили побледнела. В памяти всплыла леди Рейвен, обнимающая Паскаля, словно мать блудного сына. И Лили вдруг с ужасом подумала, что ее муж, возможно, не лгал.

– Они вас усыновили? – прошептала она. – Но зачем?…

– Вам невдомек, зачем они усыновили никому не нужного французского мальчишку? Возможно – из чувства долга. А может, им просто захотелось обзавестись бесплатным чистильщиком сапог. – Паскаль снова пожал плечами. – Почему бы вам самой не спросить у них за ужином? Да, я думаю, вам следует сменить платье. Возможно, усыновив меня, они продемонстрировали дурной вкус, но во всем остальном граф с графиней люди вполне приличные.

Паскаль наклонился и с легкостью закинул на плечо сундук с вещами Лили. После чего, ни слова не говоря, понес его наверх. Его жена пошла за ним следом, чувствуя себя примерно так же, как борзая отца, которой крепко досталось, а вот за что – ей и невдомек.

Паскаль зашел на кухню и разжег плиту. Затем, наполнив котел водой, поставил его греться.

– Будь ты неладна, Элизабет Боуз, – процедил он сквозь зубы.

Выдвинув из-за стола стул, Паскаль со вздохом на него опустился и уставился в окно, скрестив на груди руки. Никогда еще он не сталкивался с таким к себе отношением. Даже его отец воздерживался от прямых оскорблений. Да, его и прежде называли клошаром, и он действительно им являлся какое-то время, поэтому и не находил в этом слове ничего для себя оскорбительного. Но ему ужасно досаждало беспримерное высокомерие Элизабет. Ведь она понятия не имела о том, как жили все остальные люди. Она этого не знала и знать не хотела! Хорошо бы ей на время стать прачкой, чтобы поняла, каково это – зарабатывать себе на хлеб. «А ведь неплохая мысль, – решил Паскаль. – И если так… Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?!»

После ужина он отведет Джорджию в сторонку и попросит ее не присылать в дом слуг. Ни одного. Джорджия, конечно, найдет его просьбе собственное объяснение, не имевшее ничего общего с действительностью. Но это ему даже на руку. Паскаль не хотел, чтобы графиня решила, что он недоволен женой. И, уж конечно, ему не хотелось, чтобы Джорджия догадалась, что он не спал с женой – ведь у нее с Николасом были совсем другие отношения, и она бы точно его не поняла. Паскаль улыбнулся, вспоминая те моменты, когда он случайно заставал их в объятиях друг друга и спешил удалиться, пока его не заметили.

Посидев еще немного, Паскаль тяжело вздохнул и, поднявшись, стал наливать воду в кувшины. Первый кувшин он поставил под дверь Элизабет, постучав на всякий случай. Второй же кувшин отнес в свою бывшую комнату. Свой заплечный мешок Паскаль уже успел туда занести и оставил на кровати. Этот мешок подарил ему Николас перед тем, как он отправился на учебу в Оксфорд. Паскаль помнил, как нервничал тогда, как не находил себе места. Граф вошел в его комнату – он как раз собирал вещи в дорогу, – сел на кровать и небрежно швырнул ему этот мешок, а затем рассказал несколько анекдотов, чтобы приободрить. И тогда этого оказалось достаточно – настроение у него тотчас же изменилось к лучшему. Жаль, что в данной ситуации даже Николас был бессилен.

Паскаль подошел к окну и, распахнув его, выглянул в сад. Они с Джорджией немало потрудились, чтобы вернуть саду былую красоту – прежняя леди Рейвен садом не интересовалась, и он, увы, пришел в запустение. Кусты, которые Паскаль привез из путешествия в Гималаи, прижились и чувствовали себя прекрасно, радуя взгляд яркой расцветкой листьев, переливавшихся в лучах предзакатного солнца. Паскаль невольно вздохнул. Все здесь было родное и знакомое, все оставалось точно таким, как ему помнилось, вот только его жизнь изменилась до неузнаваемости.

Наскоро помывшись и переодевшись, Паскаль спустился вниз и вышел через кухонную дверь в огороженный сад, который казался на закате олицетворением покоя и умиротворения; этому ощущению вселенского покоя способствовало вкрадчивое воркование голубей, а также басовитое уханье совы и звонкое пение жаворонков и малиновок, бравших невероятно высокие ноты. Легкие дуновения ветерка приносили то одну гамму ароматов, то другую, и каждый из этих чудесных запахов имел свою неповторимую прелесть. Сочетание цветов и ароматов было подобрано так, чтобы душа успокаивалась, так, чтобы человеку было здесь хорошо и покойно. Но где же его взять сейчас, этот покой?…

Паскаль крепко зажмурился и сказал себе: «Не думай. Ради бога, перестань думать, а не то совсем раскиснешь». Несколько секунд он стоял неподвижно, затем медленно подошел к скамейке под ивой, находившейся возле статуи юного Аполлона. Усевшись, он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь унять невыносимую боль в груди. Боль эта появилась, когда он увидел Джорджию и Николаса – в этот момент словно что-то надломилось в нем. Он любил этих людей больше всего на свете, и они оба всегда были готовы прийти ему на помощь и поддержать; они были его опорой в жизни, его обожаемые месье и мадам – так он называл их в детстве, так он мысленно называл их и сейчас.

И все же Паскаль понимал, что не мог остаться здесь надолго, тем более – навсегда. Ведь остаться здесь – значит ежечасно терзать себя напоминаниями о том, что такое настоящая семья и настоящее супружество, то есть все то, чего у него не было…

При мысли о том, что вскоре ему предстояло покинуть этот чудесный дом, Паскаль глухо застонал и сжал кулаки, пытаясь обрести контроль над своими эмоциями. Ему ужасно не хотелось, чтобы Джорджия с Николасом увидели, что он чувствовал. Он не хотел огорчать самых дорогих для него людей.

Он завтра же начнет наводить справки. Он уже решил, что возьмется за любую работу и отправится куда угодно – лишь бы избавиться от этой мучительной боли.

Паскаль встал со скамьи, чувствуя себя гораздо старше своих двадцати девяти лет, и пошел обратно в дом, чтобы затем отвести свою высокородную скандалистку на ужин.

– Паскаль, Паскаль! Нет, дай мне сказать, Уилли! В конце концов, это же мой улов!

Лили с удивлением смотрела на темноволосую девочку, дергавшую брата за руку – кажется, девочку звали Жислен (она, как ни старалась, не могла запомнить, кто есть кто в этой большой семье). Нет-нет, Жислен – это, конечно же, та светловолосая девочка постарше, которая сейчас со смехом о чем-то перешептывалась со своей матерью в дальнем конце стола.