Ее зовут Тень - Ксения Чайкова

— Ой, — испуганно взвизгнул младший, нагибаясь и явно стремясь последовать за неловким братцем. Хран ухватил его за плечо, оттащил от парапета и нервно оглянулся. Заметив меня, крикнул:

— Помоги, сестра! — и толкнул мальчишку, явно то ли графского, то ли герцогского сынка в мою сторону, а сам, отбросив секиру, не раздеваясь, прыгнул в воду. Я приняла подачу и, держа захныкавшего паренька мертвой хваткой, чтобы он не вздумал ринуться в пучину за своим братиком, приподнялась на цыпочки, дабы лучше видеть, что происходит в воде. Хран уже поймал своего подопечного и теперь буксировал его к берегу, не обращая внимания на охи и взвизгивания мальчишки, недовольного то ли способом спасения, то ли самим фактом своего купания.

— Отпусти… — тем временем проныл тот пацан, которого держала я, жадно наблюдая за продвижением храна и второго паренька к берегу.

— Еще чего! — хмыкнула я. — Чтобы ты тоже утонуть попробовал? Тьма, охранять!

Вонато опустилась на плечо подростка и хищно зашипела, демонстрируя ему свои зубы и явно намекая на возможные весьма неприятные последствия попыток побега. Я, убедившись, что парень окаменел и в ужасе таращится на демона, поспешила к кромке воды и помогла храну вытащить на берег его второго подопечного.

— Спасибо, сестра. Я у тебя в долгу, — благодарно сказал лысый, выбравшись на сушу и мертвой хваткой держа обоих братьев за плечи.

— Сочтемся, — кивнула я. И впрямь, придет надобность — и этот хран вернет мне долг несколькими монетами, ценным советом, необходимой информацией или парой словечек, замолвленных перед нужным человеком.

— Повезу домой. — Хран демонстративно встряхнул мальчишек. — Этого просто успокоить, а этого еще к переодеть нужно. Опять няньки-мамки причитать начнут, ругать, что не уследил…

— Ну что ж, дальней тебе дороги до Мрака вековечного, — невольно улыбнулась я, представив, как толпа баб налетает на этого здорового, сильного мужика и начинает пробирать его за отсутствие бдительности.

— Острого тебе меча и твердой руки, — благодарно отозвался лысый, хотел было еще помахать на прощание, но руки были заняты мальчишками, так что он ограничился простым кивком и поволок своих подопечных к стоящей неподалеку нарядной карете, запряженной четверкой подобранных в масть лошадей. Похоже, я не ошиблась, это и впрямь сынки какой-то большой шишки. Интересно, почему им позволяется просто так шататься по улицам в сопровождении только одного храна? Конечно, это не простой телохранитель, но пацанов-то двое, если они побегут в разные стороны, то даже самому лучшему наемнику в одиночку не поспеть за обоими. Вот мы с Тьмой, возможно, и смогли бы уследить за братишками, хотя у меня наверняка не хватило бы терпения служить дуэньей при капризных аристократических детенышах.

Время до рандеву с Цвертиной еще оставалось, и я, заметив невдалеке свечкообразные маковки храма, решила заглянуть в божий дом. Жрецы не слишком-то жалуют хранов, но в напутствии и благословении отказать не вправе. А уж боги-то во всем разберутся, от чистого ли сердца идет молитва или просто как дань традициям и боязни страданий во Мраке вековечном.

Я толкнула высокие двери и аккуратно просочилась в небольшую щелку между створками. Невелика я птица — во всю ширь двери распахивать. После залитой солнечным светом, шумящей и галдящей улицы храм казался островком темноты и благовонного спокойствия. Задумчиво вились дымки жертвенных курильниц перед диптихами с ликами богов, тихонько бормотали молящиеся, неслышными тенями скользили жрецы, разнося ароматические свечи, кувшинчики с эфирными маслами и чашечки для подаяния. Один из них покосился на меня с нескрываемым неодобрением, но промолчал, понимая, что храм не место для сословных споров и свар.

Тьма на моем плече притихла и закрыла глаза, она уже знала, что в божьем доме нельзя позволять себе никаких вольностей. Я послала ей поощряющий импульс, благодаря за хорошее поведение и прося продолжать в том же духе, и двинулась к диптихам Ренота — бога победы.

А это что за знакомые вихры? Ну точно, Хендрик! Я бесшумно приблизилась, навострив уши, и удивленно вскинула брови. Надо же, действительно пошел в храм, и действительно молится, и действительно за меня. Правда, не перед Ренотом, а перед Хоортой, богиней-покровительницей женщин и домашнего очага. Я различила тихое, едва слышное бормотание: «…и прости хране, Тень именуемой, все ее прегрешения, вольные и невольные, и сохрани ее в дороге нелегкой, и позволь невредимой вернуться в родной город, и дай силы отыскать себя в этой жизни, бросить промысел ее несладкий, найти мужа доброго да родить детей хороших…» Прикусив губы, я поспешно отступила от татя, старательно вымаливающего для меня прощение и другую судьбу, не зная, чего мне больше хочется — смеяться из-за его наивности или плакать от умиления. Так и не определившись со своими желаниями, я отошла к диптихам Ренота и опустилась на колени, склонив голову и сложив руки на груди в жесте покаяния. Бог победы взирал на меня строго и укоризненно, словно зная, сколько жизней я погубила и искалечила на своем пути. Да моя ли в том вина? Ведь ни разу не убила из корысти, собственной мести, со злобы, от скуки… Да, ради чужих прихотей, за соответствующую оплату — доводилось, но ведь и грех это не такой тяжелый, в подобных случаях я пополам делю его со своим нанимателем… Вразуми, великий бог, помоги, не оставь без своей поддержки в трудную минуту…

Тьма тревожно завозилась на плече, не осмеливаясь даже мыслями тревожить меня, но и не в силах игнорировать происходящее. Я открыла глаза, вскинула голову и осмотрелась. Жрецы, несмотря на мое подчеркнуто спокойное и мирное поведение, сбились в стайку неподалеку и ожесточенным шепотом переругивались между собой, временами возмущенно косясь в мою сторону. Что, вернее, кто послужил первопричиной свары, уточнять необходимости не было. И так ясно, что божьи служители не в восторге от присутствия в храме вооруженной девицы и ее демона и расходятся во мнениях лишь насчет своих последующих действий: одним хочется поскорее вышвырнуть меня отсюда, а другие надеются, что я мирно уйду сама, не вступая в склоку и, возможно, драку в святом месте. Нарываться на конфликт у меня и впрямь не было ни малейшего желания, так что я поднялась с колен, надменно вздернула нос повыше и высокомерно прошествовала на выход, походя бросив в чашку для подаяний полновесную серебряную монету. Задерживать меня, к счастью, никто и не подумал.

На ступенях храма сидела еще нестарая, болезненно толстая нищенка. Обычно я не подаю милостыню уличным побирушкам, считая, что эти деньги вряд ли пойдут на благое дело, скорее — на выпивку или дурман вроде широко распространенной травы «сладких сновидений», но тут отчего-то притормозила и полезла за кошельком. Женщина подняла голову, протянула руку, попутно произнося благодарственную молитву всем двенадцати богам, да заодно и мне, и тут я поняла, что она не толстая, просто прижимает к себе завернутого в ее платье грудного ребенка. Меня будто под дых ударили — тут же вспомнилась молитва-просьба Хендрика: «…мужа доброго, детей хороших…» Внезапно до боли, до слез стало жаль саму себя. Я бросила нищенке пару монет, круто развернулась на каблуках и вновь рванулась в благовонную полутьму храма. Свалилась на колени перед диптихом Хоорты (тать, видимо, сочтя свой долг полностью отработанным, уже ушел, и перед изображением богини теперь била поклоны какая-то нарядная барышня, явно выпрашивающая у покровительницы богатого жениха) и взмолилась горячо, как никогда в жизни. В самом деле, чем я хуже? Дом у меня уже свой есть, так почему бы не быть мужу, детям?! Неужели я обречена провести всю свою наверняка недолгую жизнь в одиночестве?