Брызги шампанского - Келли Хантер

Утром, после ухода Люка, хозяйка гостиницы постучалась в дверь номера Габриель и объявила, что той следует поискать жилье в другом месте, а комнату желательно освободить через полчаса.

Габриель собралась за двадцать пять минут. Недолго думая она сняла полностью меблированную квартиру в ближайшем городке сроком на три месяца, поклявшись, что, если и на сей раз ее попросят съехать раньше, потому что она спит с состоятельным холостяком, она, черт возьми, просто купит себе дом!

В этот же день к ней заглянула Симона. Конечно, она догадалась, где провел ночь Люк, но ее отношение к Габриель нисколько не изменилось. Как само собой разумеющееся Симона приняла тот факт, что ее подруга детства и брат стали встречаться.

— Все же не понимаю, почему ты решила переехать, — сказала она. — Конечно, эта квартира гораздо лучше гостиничного номера, но, если я не ошибаюсь, ты заплатила вперед.

— Я решила, что мне нужно больше места.

Симона внимательно посмотрела на нее:

— Тебя выставили за дверь. — Это прозвучало как утверждение.

Габриель не собиралась ничего утаивать. Тем более что рано или поздно об этом станет известно всем.

— Да.

— Потому что Люк остался у тебя на ночь?

— Ну, ничего такого сказано не было, но я подозреваю, что именно поэтому.

— Он знает?

— Нет. И я буду тебе очень признательна, если ты ему не проболтаешься. В крайнем случае повтори мои слова о том, что мне нужно больше места.

— Я-то ему ничего не скажу, — задумчиво протянула Симона. — Но кто может поручиться, что он не узнает об этом от кого-нибудь другого?

— Будем надеяться.

В глазах Симоны вспыхнул интерес.

— Ну, ты собираешься рассказать, как прошел процесс обольщения, или мне придется все из тебя вытягивать?

В памяти Габриель мгновенно воскресли все события этой разнузданной, порочной — по-другому не назовешь — ночи, и она слегка покраснела. То, что ночью выглядело естественным и правильным, при свете дня таковым уже не казалось. Но это не значит, что она против повторения.

— Давай пока не будем говорить на эту тему, ладно? — предложила она. — Хотя бы потому, что мне самой надо разобраться, что произошло и что изменилось.

— Конечно, — сразу же согласилась Симона. — А Раф? — помолчав, спросила она. — Ты скажешь ему, что вы с Люком стали встречаться?

— Пока нет.

— Потому что ты пока не разобралась во всем сама или потому что он этого не одобрит?

— И то и то, — криво улыбнулась Габи.

— А как насчет Жозе?

Улыбка немедленно сошла с лица Габриель.

— Нет, — заявила она. — С Жозе покончено. Я больше не желаю стоять с протянутой рукой, словно нищенка, надеясь, что когда-нибудь ее сердце для меня откроется. Мы с Рафом прекрасно жили без нее — или она без нас. Значит, так тому и быть.

Симона задумалась и загрустила.

— Моя мама умерла так давно, что я почти не помню ее, но даже в детстве я считала, что лучше никакой матери, чем такая, как Жозе. Мне очень жаль и тебя, и Рафа.

— Мне тоже жаль, — откликнулась Габриель. — Но тут уж ничего не поделаешь.

— Понимаю. — Симона опустила глаза. — Раз уж мы подняли эту тему… Я знаю, что она тебя била. Я сама видела однажды, и мне… — Она затрясла головой, словно отгоняя непрошеные воспоминания. — Я побежала за отцом, но к тому времени, когда мне удалось его разыскать, вы уже ушли. Отец обещал поговорить с Жозе. Испугавшись, что она убедит его, будто мне все показалось, я рассказала и Рафу. Мне никогда не забыть выражение беспомощной ярости, боли, страха на его лице. Ему в то время было двенадцать лет, тебе шесть. И мои слова не были для него новостью. — Она с мольбой взглянула на Габриель, но тут же отвела глаза в сторону. — Извини меня, не я ничем не помогла тебе. Ни тогда, ни позже, хотя Жозе не раз поднимала на тебя руку.

Габриель молча кивнула, но ответила не сразу.

— Все в порядке, — через силу произнесла она и сделала попытку улыбнуться. — Все уже в прошлом. — Габриель сжала руки Симоны. — Не казни себя. Ты сделала все, что могла. Твой отец поговорил с Жозе, и это помогло, правда помогло. К тому же… — в ее глазах появились озорные искорки, — я была далеко не пай-девочка и иногда действительно заслуживала наказания.

— Наказания, а не порки! — горячо воскликнула Симона. — Я понимаю, если бы Жозе тебя бранила, но ведь она… — Ее передернуло. — Она била тебя! А как она разговаривала с тобой… Невозможно поверить, что такие слова может произносить мать. Не позволяй ей больше причинять тебе боль, ладно? Не слушай, что бы она ни говорила про ваши отношения с Люком. Не слушай никого. Обещай мне это!

— Конечно.

Габриель на миг закрыла глаза. Симона права: она не обязана никому объяснять свои поступки или оправдываться. Она взрослый человек и сама решает, как ей быть. И не важно, что между ней и Люком по-прежнему глубокая пропасть… Но очень трудно не обращать внимания на то, что говорят люди! Очень непросто считать себя уверенной молодой женщиной, достойной Люка, чувствуя за спиной косые взгляды. Да, внушения, сделанные в раннем детстве и подкрепленные тяжелой рукой Жозе, сыграли роковую роль: Габриель почти на подсознательном уровне усвоила, что Люку она не ровня.

Неожиданно Габриель пришла в голову одна мысль. На миг у нее даже остановилось сердце.

— А Люк? Он знал об этом?

— Что Жозе тебя била? Нет. — Затем Симона добавила: — Нет, хотя и подозревал об этом. Я даже не представляю, что бы он сделал, если бы узнал. — Она с беспокойством взглянула на Габриель и нерешительно спросила: — Или ты считаешь, что ему стоило сказать?

— Нет. Ты все сделала правильно, иначе я не смогла бы смотреть Люку в глаза. — Габриель помолчала. — Думаю, в конечном итоге это сослужило нам хорошую службу, — медленно проговорила она. — Конечно, детство у нас было ужасное, но, возможно, если бы не Жозе, мы с Рафом не добились бы того, что у нас есть сейчас. — Габриель снова сжала руки Симоны и почувствовала ответное пожатие. — Я так рада, что ты заговорила на эту тему! У меня словно груз свалился с плеч. И я не понимаю, как Раф может так долго оставаться вдали от такого чуда, как ты?

Симона даже закашлялась от смеха:

— Мне нравятся твои комплименты.

— Хочешь, я скажу Рафу, что он идиот?

— Ты сделаешь меня почти счастливой, — кивнула Симона, и девушки расхохотались.

После первой ночи последовали еще две, не менее волшебные и упоительные. Габриель очень быстро привыкла ложиться в постель с Люком и встречать утро в его объятиях, вместе завтракать, после чего каждый отправлялся по своим делам. На третий день Люк прямо спросил, почему она отказывается поужинать с ним в замке. Судя по блеску в его глазах и сжатым челюстям, он был намерен добиться правды любой ценой. Габриель лишь вздохнула.