Русский вечер - Нина Матвеевна Соротокина

И не откладывать задуманного в долгий ящик! Придя домой, она позвонила старой няне, которая опекала Соню еще до школы, позвонила наудачу, старуха могла быть занята на другой работе.

— Вера Игнатьевна? Узнали? Как вы себя чувствуете? Простите, что поздно позвонила. У меня к вам дело. Да, жизнь ужасная… да, да, все мы вспоминаем прежние времена с грустью и сожалением… Все дорожает, да… Согласна, инфляция — ненавистное слово. Я что хочу сказать… Выросла, конечно, уже с меня ростом. Хорошо учится. Вот я и хочу предоставить вам возможность увидеть Соню. Да, лекарства стоят запредельно. Я тоже не знаю, о чем думает правительство.

Няня была верным человеком, но не отличалась сообразительностью. Однако за двадцать минут неторопливой беседы Яне удалось обговорить все условия. Вера Игнатьевна должна была на месяц переехать в дом, чтобы забирать ребенка из лицея в пять, а потом находиться при Соне неотлучно, зарплата — двести баксов.

— А гулять?

— Гулять в ограде около дома у вас на глазах.

Уф, договорилась! Все-таки она молодец, быстро уладила дело. Яне не хотелось думать, что игра вокруг конверта станет настолько жестокой, что какой-то глупый лох вздумает похищать ребенка. Но няня сбережет всем нервы и, главное, не позволит Соньке самостоятельно разъезжать по городу, к чему она, почувствовав себя взрослой, пристрастилась последнее время.

Телефон не успел остыть, как затрезвонил с новой силой. Звонил Борис. Этот тоже начал жевать резину.

— Яночка, простите, что поздно, но у вас все время было занято. Вы еще не спите?

— Боря, дело говори!

— Я узнал. Кирилл не имеет к шантажу никакого отношения, — голос звучал бодро, можно сказать, нахально. — Он работает с диском один и никого не посвящал в свои дела. Могу вас обрадовать — уже есть успехи. Во всяком случае, он так говорит. Так что, скорее всего, шантажист к диску не имеет никакого отношения.

— Это плохая новость.

— То есть вы хотите сказать, что интернетовское послание не розыгрыш?

— Какой уж тут розыгрыш. Вечером я обнаружила хвост.

— Павлиний? Он бы вам очен-но пошел!

— Не павлиний, Борь. Слежку, — серьезно сказала Яна.

На том конце провода стало тихо, даже дыхания не было слышно, потом послышалось сопение, Борис раскуривал сигарету, и только потом раздался решительный голос:

— Говорите ваш адрес. Я сейчас приеду.

— Зачем? Ночью меня не украдут. Я под охраной.

— Я приеду, и вы мне все расскажете.

— Деньги-то на такси есть?

— Займу у соседей. Местопребывание ваше опишите подробно, как для идиота: какой дом от угла, какого цвета, этажность, номер подъезда, код… Я человек глуповатый, но пунктуальный.

И Яна сдалась. Она сама себе удивилась, как легко уступила нажиму. Сколько можно одной таскать на плечах бремя страха и неопределенностей? Пора ей опереться на мужскую руку. На крепость Борисовой руки она, правда, не особенно рассчитывала, но в мозгах его не сомневалась. Кроме того, ей нужен был свежий глаз, как в газете. Последний проверяющий легче отыщет ошибки, когда у всех работающих с текстом глаза уже замылились.

Яна поставила на стол коньяк, чистую пепельницу, тарелки. Потом подумала и тарелки убрала. «Кого кормишь, с тем и спишь», — говорила ее подруга. Она позволила Борису приехать не для интимного ужина, а для трудного разговора. Коньяка вполне достаточно. Разве что лимончика можно нарезать.

Борис явился через час. Выглядел он несолидно. Оказывается, дождь все-таки пошел. Волосы гостя блестели от влаги, очки запотели, куртка выглядела мятой, и, несмотря на серьезность момента, губы морщились в легкомысленной улыбке, а глаз норовил подмигнуть. Нет, он не был похож на защитника. Наверное, у этого героя на пятке дыра и носовой платок несвежий, если он вообще у него имеется.

— Есть хочешь? — что еще можно у него спросить?

— Хочу, — он улыбнулся еще шире. — Изговелся я, отощал за компьютером.

— Яичницу с ветчиной будешь?

— А то… В полночь самое время перекусить.

Борис с любопытством озирался по сторонам. Яичница скворчала на сковороде. Яна не заботилась о моде и следовала на своей кухне «традиционной классике натурального дерева». В углу, растопырив локти, стоял дубовый резной буфет. На диване, накрытом белым пледом, в беспорядке валялись кожаные подушки. На подоконнике — ландыши в граненом стакане.

— А ты, старуха, неплохо устроилась, — заметил Борис, потирая руки в предвкушении еды. — Но это только присказка. Ты садись. Я буду есть, а ты рассказывай.

Глядя, как Борис аккуратно макает бородинский хлеб в желток, Яна начала излагать недавние события.

— Понимаешь, это необычайно глупая история…

Она рассказала про тетку Веронику, про маму и их поездку в Италию, живописала случай в аэропорту, не забыла про русский вечер и, наконец, разложила перед Борисом фотографии из конверта. Рядом с початым коньяком и испачканной желтком тарелкой они выглядели совершенно невинно. Борис очень внимательно рассмотрел неведомых персонажей драмы, особенно заинтересовался изображением трупа.

— И это все? Но при чем здесь ты? И почему это тебя так пугает?

— Потому что я каким-то образом затесалась в их компанию. По неведомым мне причинам отправитель — этот мистер X — решил, что я тоже причастна к убийству.

— Но фотография могла попасть в конверт случайно. Ясно, что их интересуешь не ты, а сидящий рядом с тобой человек. Может, эта фотография затесалась в общий ряд только из-за того, что этот Виктор здесь без очков. Посмотри, он везде в темных очках, и только на вашем русском вечере он их снял. Труп тоже без очков.

— Что ты такое говоришь?

— Пытаюсь тебя успокоить. Ты мне все рассказала?

— Нет.

Далее на горизонте появился Сержио Альберти. Яна поведала, как она с ним познакомилась, не утаила и вечер в ресторане. Борис смотрел на нее с глубоким удивлением.

— Если бы ты не пошла на Бригадирскую улицу, то никакого Альберти и в помине бы не было. Ты это понимаешь? Похоже, этот Сержио тоже искал «Зюйд-вест» и, конечно, держал в руках фотографию с русским вечером. Отношение у него к тебе чисто меркантильное, так что пусть он мозги не пудрит.

— А он и не пудрит!

— Никогда не поверю, что он не распустил слюни и не начал кудахтать, какая ты удивительная и замечательная.

— Ну, кудахтал, и что из того? У него даже телефона моего нет.

— Но он знает, где ты живешь. Он наверняка уже знает, где ты работаешь. Нуты, мать, и дурища!

— Я тебя зачем позвала? Чтобы ты мне нотации читал? И еще это дурацкое письмо по интернету!

— Может, твой Сержио его и послал.

— Нет. Он не дурак. Может быть, он вор, убийца, международный