Русский вечер - Нина Матвеевна Соротокина

— Да как вам сказать… Здесь на наш сайт какое-то странное письмо пришло для госпожи Яны.

— Прочитайте.

— Нет. Я жду на лавке.

В утренний час народу в сквере почти не было. Около песочницы на детской площадке важно бродила пара голубей. Стоило им отыскать какой-нибудь корм, как к ним тут же слеталась нахальная ватага воробьев. Прежде чем начать разговор, закурили. Поймав Янин взгляд, Борис сказал:

— Вот эти — мелкие, моего племени, а вы — в сизом воротнике, неприступная. Я рядом с вами прыг-прыг — и все мимо.

— У второго голубя лапа подбита. Разве не видите?

— Вижу. Но осанки не потерял. И даже если ему обе ноги подбить, сизокрылая красавица все равно предпочтет его любому воробью.

— Ой, Борь, такие комплименты с утра для меня слишком изысканны, а потому непонятны. Давайте к делу.

— К телу! — согласился тот и протянул свернутый в трубочку лист бумаги, который держал в руке. — Я распечатал послание, но само письмо не стер, так что, если хотите, можете потом сами прочитать на мониторе.

Послание было отпечатано на хорошей бумаге, великолепным шрифтом, а потому придавало нелепому содержанию некоторую книжность и значительность. «Госпожа Яна Павловна! Я знаю вашу тайну. Я человек реальный, поэтому не буду заламывать безумную цену. Пять тысяч долларов за молчание вас устроит? Пошлите одно только слово — “согласна” (далее шел компьютерный адрес). Сообщите также адрес вашей личной электронной почты. С уважением. Доброжелатель».

Борис деликатно молчал, и на том спасибо. В голове Яны пронеслись неясные образы и сцены. Первым всплыло невозмутимое лицо Рейтера, пухлые щеки, мягкая, как диванный валик, жировая складка на затылке. Он в реанимации, но это ничего не значит. Если бы ему было надо послать письмо, он бы нашел способ это сделать. Но Рейтер человек серьезный и никогда не будет посылать такие глупые тексты. И уж тем более предлагать подобную цену, если речь идет о миллионах. Ясно, что писал случайный человек. Рейтер в бреду мог проболтаться, медсестра могла услышать, а теперь шантажирует… Глупости, Яна совершенно уверена, что Генка не знает ее тайну. Знал бы, давно бы за горло схватил.

— Что, Боря, что? Прости, я прослушала, — она сама не заметила, как перешла на «ты».

— Я спросил, что вы думаете по этому поводу?

— Кто может находиться по этому компьютерному адресу?

— Да кто угодно. Стало быть — это не первоапрельская шутка? Мать, а ведь тебя шантажируют. — Борис еще пытался шутить, но, глядя на взволнованное лицо Яны, посерьезнел. — И какими тайнами вы располагаете?

«Нет, здесь ветер дует не из больницы и не из офиса со звучным названием “Феникс”».

— А не может твой рекламный брательник со мной шутки играть? Этот кучерявый, как его — Кирилл?

— Признаться, я о нем тоже подумал. Вернее, не о нем, а о ситуации. Сам Кирилл никогда не будет заниматься шантажом. Но глупости он подвержен, как все нормальные люди. Вопрос здесь в том, что на диске.

— Это не моя тайна. У диска есть хозяин. И вообще, я не хочу на эту тему говорить.

— Так пусть за нее хозяин и платит.

— Но ты допускаешь мысль, что это твой брат дурака валяет?

— Понимаете, Яночка, очень часто, взламывая пароли, молодые хакеры, поскольку это работа трудоемкая, делят информацию на части. И каждый играет со своим куском. Я просил Кирилла, чтобы он не делал этого. Но он молод, глуп и азартен. Он мог кого-нибудь подключить к этому делу.

— Звучит правдоподобно. Этот некто даже не знает моей фамилии, иначе он непременно назвал бы ее. Он знает только мой рабочий адрес. То есть в его руках как раз те сведения, которыми располагает Кирилл. А скажите, информация с диска может расползтись по интернету?

— По интернету может расползтись все, что угодно.

— Но это же ужасно! Я вовсе не хочу, чтобы содержание диска стало достоянием всех.

— А оно и не станет. Виртуальный мир обширен, как вселенная. Но чтобы найти что-то секретное, нужно знать точный адрес. А ваш шантажист — умный хакер. Он хорошо запрятал плоды своей работы. Думаю, что он даже Кирилла в известность не поставил. Но все это только мои домыслы.

— Что же мне делать?

— Яночка, разве могу я вам дать в этой ситуации разумный совет? Вопрос в том, сможет ли автор послания воспользоваться информацией на диске вам во вред.

— Не знаю.

— Он может сделать это только в том случае, если на диске есть адрес людей, которым позарез нужна информация. Кто эти люди?

— Это очень смешно, но и этого я не знаю.

Борис вдруг взял руки Яны в свои, вздохнул глубоко.

— Я не хочу быть настойчивым, но мне хотелось бы знать, не угрожает ли вам опасность. Это раз…

— А два? — спросила Яна.

— Нужна ли тебе моя помощь, — сказал Борис, твердо переходя на «ты».

— Как это говорится, — грустно засмеялась Яна, — я буду иметь в виду.

— Я поговорю сегодня с племянником и вечерком позвоню. Лады?

На этом и расстались. Яна продолжила конструировать интерьер кухни и через три минуты неожиданно для себя обнаружила, что на холодильнике в зеленой вазе сидят две керамические равновеликие птицы. Носатый, желтый, в натуральную величину воробей был похож на канарейку, а сильно уменьшенная голубка мерцала синими и фиолетовыми оттенками. А что? Неплохо. Интонацию легкой непринужденности придаст зеленая, как елка, свеча. Добавим еще муляжных фруктов, и получится симпатичный, с философической направленностью объект.

По поводу дурацкого электронного письма она переживать не будет — рано. Если хакер начнет настаивать, она немедленно отстучит ему послание: «Засунь диск себе в задницу, бесплатно…» Но это все шутки-прибаутки. Хорошо, просто замечательно, что этот симпатяга Борис предложил ей помощь. Хуже — и она это предчувствовала — помощь Бориса ей непременно понадобится.

13

— Валюта, ты? Приветик, дорогая. Это Яна. Ну что ты молчишь?

— Речь потеряла, вот и молчу. Ты так намертво забыла мой телефон…

— Не обижайся. Ты должна меня понять. Я же вообще ни с кем в фирме теперь не общаюсь. «Феникс» мне слишком о многом напоминает.

— Но ведь не чужие люди, Яночка. Мы все Ашота помним и любим. Золотой был человек… А у нас сейчас такие дела! Ты что, плачешь, что ли?

Яна невольно скривилась. Валька из бухгалтерии как была дурехой сентиментальной, так его и осталась. Не говорить же ей, что насморк аллергенный вдруг прорезался. Яна еще раз для убедительности шмыгнула носом.

— Валют… не будем касаться прошлого. Это