Гусеница на диете - Татьяна Луганцева

– Ужас! – ахнул Габриэль. – Как же она не упала на сцене от болевого шока?

– Сила воли железная. Балет – жесткое искусство, это тебе не фитнес. Дотанцевала партию, приняла цветы с улыбкой и ушла в гримерку. То есть тот, кто такую подлость совершил, не сломал ее. Ну а в гримерке Варвара фактически потеряла сознание от боли. Ты вошел очень вовремя. Ну история… Одно дело, если бы Варя просто поранилась. Спектакль сразу бы остановили и ее вынесли, спасая ноги. Но она некоторое время танцевала! И привела свои пальцы в такое состояние, будто их пропустили через мясорубку. Вот Варвара и ругала себя, мол, дура, зачем была такая гордая и продолжала танцевать…

– И что теперь? – спросил потрясенный Габриэль.

– Да ничего. Все хорошо. Ткани и сосуды очень аккуратно сшили, пальчики мазью заживляющей намазали, перебинтовали, носочки надели. Кости не задеты, поэтому заживет достаточно быстро. Просто больно будет ходить.

– Она не сможет ходить? – спросил Габриэль.

– Почему? Сможет… прихрамывая. А вот на цыпочках, на пуантах, пока нельзя.

– Я бы хотел ее увидеть, – попросил Габриэль.

– Слушай, иди домой, прими душ, отдохни. Ей тоже отдохнуть надо, сейчас Варе не до тебя. А к вечеру приезжай, я тебя пущу.

На том друзья и порешили.

Боль в ногах у Варвары не отступала, помогали только уколы, которые вскоре заменили на таблетки.

– Вы такая худенькая, прямо колоть некуда, да и кожа такая нежная, что сразу же синяки жуткие, – сказала старшая медсестра Нелли, в чьи чуткие руки передал пациентку Константин.

Варя не выдержала и дня покоя, встала на ноги. Было больно, но зато вздохнула с облегчением – ходить может. Ведь боялась, что останется лежачей больной.

Ее очень вкусно кормили. Вернее, пытались кормить, но балерина сказала, что не хочет есть. За весь день она выпила две чашки кофе и съела два мандарина.

– Мне бы такой аппетит… – вздохнула Нелли, трогая свои бока и пытаясь найти ребра под толстым слоем жира.

– Я вообще мало ем, желудок, наверное, атрофировался уже, – пояснила Варвара.

А медсестра опять вздохнула:

– Вот бы у меня хоть половина атрофировалась…

Первым к Абрикосовой прорвался Александр Лавров. Танцовщик влетел в палату, словно ураган, – высокий, изящный, с длинными светлыми волосами, в облаке аромата сногсшибательно дорогой туалетной воды. Казалось, вся больница сразу же пропиталась этим запахом. Девочки-медсестры высыпали в коридор посмотреть на него. В общем, Александр, как всегда, произвел фурор. Он был настоящий артист!

– Дорогая моя… – выдохнул Саша, раскинув руки для объятий.

– Только не стони и не жалей. Самой тошно, – сразу же предупредила Варвара.

– Но я в шоке! У нас все в шоке!

– А я, думаешь, не в шоке? Уточкой теперь хожу! Балерина… – засмеялась Варвара.

– Я говорил с врачом, тот сказал, что все будет хорошо…

– Не сомневаюсь. Я себя тоже знаю. Обязательно встану и еще потанцую!

– Я тебе помогу, чем смогу. Вот мандарины марокканские, твои любимые, – положил на тумбочку пакет Александр.

– Спасибо.

– Не за что. Что скажешь – все сделаю!

– Я знаю, – улыбнулась она.

– А в театре-то что творится! – округлил синие глаза Саша.

– И что там творится? – спросила Варвара, поджимая под себя ноги и улыбаясь впервые после операции.

– Как что? Приехала следственная бригада, снимали показания и отпечатки пальцев, упаковали твои пуанты в пластиковый мешочек. Как вспомню, так вздрогну!

– Мои бедные пуанты?

– Да кровь твою в гримерке вспоминать жутко! Ко мне же поклонница давняя, как всегда, зашла.

– Лена? – спросила Варя.

– Она. Как обычно, расточала комплименты и похвасталась, что познакомилась с чертовски обаятельным и сексуальным мужчиной, который в данный момент понес охапку белых роз Варе Абрикосовой. Ох уж эта охапка… Эти белые розы в твоей крови, которыми был усыпан весь пол…

– Не отвлекайся! А я букет и не помню… в таком состоянии была.

– Знаешь, я тогда даже заревновал свою давнюю поклонницу, что она при мне расхваливала другого. Я же эгоист. Но Лена мне пояснила, что он более земной и сексуальный, а я – почти небожитель, принадлежу искусству. А потом у меня мелькнула мысль: если этот тип пошел к тебе, то, может, тебе повезет? Затем кто-то пробежал мимо моей гримерки, но мы не придали этому значения. Через некоторое время я решил зайти к тебе, а Лена пошла на выход искать своего таинственного спутника. Ты представляешь, что со мной было, когда я увидел твою пустую гримерку всю в крови? А ведь мне только что сказали, что приходил какой-то мужик. Ну я и решил, что тебя убили, расчленили и вынесли. Чуть с ума не сошел! Вызвали милицию. Вскоре позвонили из больницы, куда тебя увезли, и все объяснили. И кстати, как раз порекомендовали нам обратиться в органы, потому что вред твоему здоровью был причинен явно умышленно. Аркадий Ильич был недоволен. Еще бы, кому понравится, что в его в театре творятся такие жуткие вещи! Но не волнуйся, ты непременно поправишься и сможешь снова танцевать. Мы с тобой преодолеем все трудности!

– Я понимаю, что не смертельно больна, успокойся, – усмехнулась Варвара. – Ты лучше скажи, менты нашли что-нибудь в театре? Кто это сделал? Меня это очень интересует. Уж очень гадкий поступок! Вроде я не настолько плохой человек, чтобы со мной вот так…

Александр опустил голову и тряхнул волосами:

– И я, и ты знаем, кто мог такое сделать.

– Да, на ум одно только имя и приходит, – согласилась балерина. – Но ведь не пойман – не вор?

– Совершенно верно. Но ничего, надеюсь, полиция до правды докопается. С кем у тебя конфликт? С Аллой… Кстати, ее допросили. Сказала, что была дома, однако свидетелей тому нет. Правда, никто не видел, чтобы она заходила к тебе в гримерку. И все же! Смотри, что получается: первый акт ты танцевала в одних пуантах, а на второй ты надевала красные, причем красные нужны только на этот спектакль, а его не было уже десять дней. Значит, чисто теоретически любой человек мог зайти за десять дней в твою гримерку и устроить такую мерзость. То есть под подозрением все. И я тоже.

– Вот ты никак не мог!

– Это ты следователю скажи, который наехал на меня. Версия у него такая: я старую партнершу хотел поменять на новую. Идиот! А я ему сказал, что после горной, минеральной, прохладной воды совсем не хочется пить из грязной лужи. И после работы с балериной такого таланта, как у тебя, совсем не хочется иметь дело с другой, пусть и не плохой артисткой, но эпатажной и эгоистичной. Но он мне не поверил. Не знает же нашей кухни.

– Ты все время пугаешь меня, Саша, – покачала головой Варвара.