Лучшие подруги - Жаклин Уилсон

— Без Алисы ничего не выйдет! — заревела я.

Как только начала плакать, уже не могла остановиться. У Кэллума не осталось бумажных носовых платков, чтобы вытирать мне слёзы. Он посадил меня на багажник и быстро поехал домой.

Мама была на работе, поэтому ругать меня за коленки было некому.

— Нужно промыть их и чем-нибудь намазать, чтобы не было заражения, — сказал Кэллум. — А где папа?

На диване перед телевизором никого не оказалось. В постели тоже. Такси стояло на дороге рядом с домом, значит, он уже кончил работу.

— Куда же он запропастился? — спросил Кэллум, взяв меня за руку. — Может, он в саду?

Последнее время мама к нему всё пристаёт — просит постричь газон, но в траве по колено росли одуванчики, и треска газонокосилки мы не слышали. Вдали кто-то пилил.

— Пап? — позвал Кэллум.

Сквозь шум раздался папин голос.

— Пап, ты что там делаешь? — закричал Кэллум и повёл меня в сад. — Посмотри, Джемма ушиблась.

— Что с ней? — откликнулся папа.

Кэллум открыл дверь в сарай.

—Посмотри на её коленки! — сказал он.

Но папа быстро закрыл дверь.

— Пап!

— Подождите чуть-чуть! — сказал он.

Послышался шорох. Потом папа открыл дверь. Его верстак был прикрыт брезентом.

— А что там? — всхлипнула я.

— Ничего особенного! Вы только на неё посмотрите! Ну что нам с тобой делать, Джем? Вечно ты как после боя, вся изранена-избита!

Мне показалось, что я и в самом деле вернулась с войны, но только не с победой, а после полного поражения.

Делать ничего не хотелось. Я лежала на папином диване перед телевизором. Только смотрела не на экран. Уставясь в пространство, я думала об Алисе. Иногда призрачная Алиса махала мне рукой и говорила, как без меня скучает. Иногда тоже плакала, но чаще всего улыбалась. И не мне, а этой девочке Флоре! Потом они обе мне помахали и, взявшись за руки, куда-то умчались.

Мама вернулась домой и увидела, что я плачу. Она думала, это из-за разбитых коленок, и принялась меня отчитывать:

— Ведь они только недавно зажили, глупышка! Ну что мне с тобой делать? Как нарядить тебя в красивое платье, если ты постоянно в порезах, синяках и царапинах? — в сердцах спросила она, намазывая мне коленки «Сэвлоном».

—Ууу! Не хочу наряжаться! Ненавижу! Особенно в платья!

— Да, это миленькое жёлтое платьице навсегда потеряло прежний вид, — сказала мама, покачав головой. — Ты хулиганка, Джемма! Знала бы, сколько оно стоит! А я-то думала, ты его наденешь на день рождения.

— Не хочу в этом году никакого дня рождения! Не буду без Алисы ничего отмечать!

— Конечно, будешь! Можешь пригласить друзей, — предложила мама.

— Нет у меня других друзей! — рыдала я.

— Не говори ерунды, родная! У тебя полно друзей! А этот смешной мальчик? Как его зовут? Шоколад? Пудинг?

— Не понимаю, о ком ты, — соврала я.

— Ну, во всяком случае, подумай, кого бы тебе хотелось позвать.

Я упёрлась подбородком себе в грудь.

— Алису, — пробормотала я.

Мама вздохнула:

— Неужели в классе нет других девочек, Джемма?

— Конечно, есть, но они мне не подружки!

— А может, если устроить настоящий праздник, друзья появятся? Гм… что же тебе надеть? Вижу, жёлтый цвет ты не любишь. А ты бы сама какой цвет выбрала?

Я пожала плечами. Вспомнила про письмо Алисы, которое она сунула мне в рукав канареечного платья, и снова по щекам покатились слёзы.

— Прекрати, Джемма! — сказала мама.

Она села рядом на диване и крепко меня обняла.

— Ты любишь голубой цвет? — Мама снова взглянула на мои разбитые коленки. — Может, я только время теряю, уговаривая тебя надеть платье? А если нам купить нарядные брюки и фирменную футболку? Ну, что скажешь, малышка?

— Знаю, чего бы мне хотелось. Блестящий вечерний костюм!

Мама недоверчиво на меня посмотрела.

— Блестящий костюм? Не глупи, Джемма!

Я решила не перегибать палку. Нужно ещё над этим поработать. Кроме того, пока не представляла, что именно хочу.

Дедушка не забыл записать передачу с Толстяком Лэрри на видео и на следующей неделе показал мне её после школы.

— Очень хорошая программа! Какой смешной толстяк! Живая реклама для своих рецептов. Надо же — какой огромный!

В своём ярко-красном безразмерном блестящем костюме Толстяк Лэрри казался по-настоящему жирным. Придётся засунуть под брюки подушку, чтобы слегка поправиться. Если только мама мне их сошьёт… Она твердила, что ни за что не допустит, чтобы её девочка появилась в таком странном наряде на собственном дне рождения. Я надеялась, что в конце концов она сдастся, и очень внимательно следила за толстым Лэрри. Когда программа окончилась, попросила дедушку мне её снова прокрутить.

— Ещё раз? — спросил дедушка. — Странная ты у нас девочка, Джем! Что ты в нём нашла? Застыла как вкопанная! Только не говори мне, что влюбилась. — И дедушка поднял брови и зачмокал, как при поцелуе.

— Мне не нравится Лэрри. Просто мне надо его сыграть, — сказала я.

Дедушка вытаращил глаза:

— Что за странный ребёнок! Но снова поставил кассету. Я следила за тем, как Лэрри скачет по студии, словно в его замшевых ботинках были пружинки. Смотрела, как он крутит руками во все стороны, будто мельничными крыльями. Наблюдала, как игриво сыплет приправу в кастрюлю. Запоминала, как он пробует шоколадный торт, а потом медленно-медленно облизывается, словно довольный кот перед горшком со сливками.

Когда дедушка вышел из комнаты, чтобы приготовить чай, я попрыгала, помахала рукой и улыбнулась. Вдруг почувствовала, как по спине бегут мурашки. Получилось!

Заставила дедушку пообещать, что он будет записывать все программы Лэрри.

— Уверен, что можно купить кассеты с записями его старых передач, — сказал он. — Если ты сходишь по нему с ума, могу подарить тебе пару кассет на день рождения.