Возмездие - Фридрих Незнанский

— Нет. Я из дома. И вообще — первым делом самолеты!

Когда он улыбался, его лицо из строгого и чуть надменного становилось молодым, даже мальчишеским.

— А когда подавать обед?

— Господи, что вы зациклились на обеде? Я ведь на нем и не настаиваю, — рассмеялся учитель.

— Как это? Нет уж, нет уж, — испугалась Марина.

— Ну хорошо. Через полтора часа. Годится?

— Годится! — улыбнулась Марина.

Она отварила рис, поджарила филе, накрыла на стол. Заварила себе кофе и вышла на лоджию с чашкой и сигаретой. Из окна Митькиной комнаты доносился баритон Юрия Максимовича и ломающийся, хриплый голос сына.

«Надо же, как Митька к нему бросился!» — снова вспомнила Марина. Она впервые пожалела, что не пошла работать в школу. Конечно, от них с ума сойти можно. Но и такой чистой, беззаветной любовью могут одарить только дети. Ну, еще животные.

Окно отворилось, высунулась голова сына.

— Ма, ты куришь?

— Да. Что, мешаю? — испугалась Марина.

— Нет. Юрий Максимович тоже курит. Можно, он присоединится?

— Конечно!

Марина сдернула фартук, поправила очки. На лоджию вышел Юрий Максимович.

— Я ему задачу дал. Пусть решает, — сказал он, прикуривая. — Запахи у вас на кухне умопомрачительные!

— Ну как он? — как о тяжелобольном спросила Марина, не реагируя на комплимент.

— Да нормально! Я же говорю, башка у него хорошая. Если бы на уроках не отвлекался...

— Я с ним вчера поговорила! И про Настю... Он обещал!

— Ну-ну, что вы так переживаете, — чуть поморщился учитель. — Возможно, я зря вас напугал. Сегодня он с Настей вообще не разговаривал. Так что все наладится.

«Сегодня он вообще не разговаривал», — про себя повторила Марина. Он что, за каждым Митькиным шагом наблюдает? Ну, вообще-то, хорошо. Хотя не один же Митька в классе...

— Юрий Максимович! Я решил! — раздался сквозь окно радостный голос.

И у Марины опять защемило сердце. Господи, за то, чтобы этот ломающийся голосок был всегда радостным, — отдашь что угодно!

— Сейчас посмотрим, как ты решил. Не хвались раньше времени, — весело откликнулся Максимыч.

Через полчаса они сидели за обеденным столом. Юрий Максимович водрузил бутылку коньяка.

— Надеюсь, вы не против? — осведомился он у хозяйки дома.

— Нет, это даже хорошо, — простодушно ответила Марина. — Я и сама хотела купить. Так, знаете ли, переволновалась за эти два дня... Но не купила, постеснялась.

— И правильно. Спиртное в дом должен приносить мужчина. А из-за чего волновались?

— Ну как же! Из-за Мити!

— Не стыдно тебе, Дмитрий, маму волновать?

— Я больше не буду, — протараторил Митька, радостно глядя то на учителя, то на мать.

— Смотри у меня! — погрозил пальцем Макси- мыч. — Ну-с, куда наливать коньяк?

— Ой, бокалы-то! Я и забыла!

Марина торопливо поставила коньячные бокалы. Да что это я как школьница? Спокойнее нужно быть! Нужно срочно выпить!

Она открыла супницу, из которой повалил густой, ароматный пар, разлила по тарелкам ярко-красный борщ, посыпала толченым чесноком и зеленью.

— О-о-о!! — в один голос воскликнули мужчины.

— Предлагаю тост за хозяйку! — воскликнул Мак- симыч.

— Нет, сначала за знакомство, — перебила Марина. — Вы в первый раз в нашем доме, Юрий Максимович, и мне бы очень хотелось, чтобы вы стали здесь частым гостем. Я очень рада, что у Мити такой замечательный наставник. Спасибо вам! За вас!

Максимыч склонил голову в знак благодарности. Они чокнулись, выпили.

— А теперь ешьте! Борщ вкусный, когда горячий.

На несколько минут за столом воцарилась тишина.

По тому, как прижмуривались оба едока, Марина поняла, что борщ удался.

— Невероятно вкусно! — подтвердил ее предположение Юрий Максимыч.

Потом подошел черед куриного филе с рисом. И опять Максимыч рассыпался в комплиментах. И подливал Марине коньяк. И она чувствовала себя все легче и свободнее.

— А где ваш младший сын?

— Он в музыкалке. Скоро придет.

— Вот как? Какой инструмент?

— Флейта.

— Здорово! А Митю не учили музыке?

— Почему? Он закончил музыкальную школу. Он у нас саксофонист.

— Да что вы? — изумился учитель. — Митя, что же ты свои таланты скрываешь?

— Да ну, мам, зачем ты? — забухтел Митька, притворяясь, что рассердился.

— У тебя и саксофон есть? — повернулся к Мите учитель.

-Да.

— Так, может, ты нам сыграешь?

— Ой, я так давно не играл...

— Не ломайся, Митька! Сыграй, пожалуйста! — Марине очень хотелось похвастаться сыном.

— Ну ладно. Только учтите, я очень давно не играл! Целый год! — повторил Митя и достал из шкафа футляр.

Он извлек тяжелый сверкающий инструмент, вставил мундштук. Марина с радостным предвкушением смотрела то на сына, то на педагога.

Вот Митька размял губы, то вытягивая их в трубочку, то растягивая в улыбку, несколько раз облизнул их. Зрелище вообще-то не очень приятное, но необходимое. Марина взглянула на Юрия Максимыча — мол, так надо, вы ведь знаете? И увидела какое-то особое, плотоядное выражение на его лице.

Митя обхватил губами мундштук, и учитель непроизвольно подался вперед, лицо его стало даже угрюмым, по щеке прошла судорога. Марина поспешила отвести глаза.

Зазвучала тихая джазовая композиция. Юрий Максимович не отрываясь смотрел на Митю, словно забыв обо всем на свете. Марина постаралась отогнать неприятное впечатление. Просто человек тонко чувствует музыку. Это же прекрасно! И Митька так хорош!

Она умилялась и гордилась сыном, который был в эти минуты прекрасен, как юный греческий бог, с золотыми прядями волос, рассыпавшимися по плечам.

Последние звуки растаяли в воздухе, но еще несколько мгновений в комнате стояла тишина. Митька смущенно переминался с ноги на ногу, прижимая саксофон к груди.

— Потрясающе! Это просто потрясающе, Митя, — глубоким, взволнованным голосом произнес учитель.

— Ой, ну что вы, Юрий Максимыч, я раньше лучше играл... — зарделся от удовольствия Митя.