Груз для Слепого - Андрей Воронин

– А может, там платина или уран?

– Нет, нет, – возразил капитан, – если бы там находились радиоактивные вещества, к каждому контейнеру был бы приделан счетчик и стоял бы специальный значок. Это химия, что-нибудь из химического оружия.

– Ладно. Опусти крышку и пошли отсюда. Не нашего это ума дело. Слава Богу, вовремя спохватились.

– Могли бы и предупредить, – Лазарев опустил крышку.

– Побыстрее бы избавиться от этой дряни…

Литерный поезд с пятью вагонами мчался сквозь ночь на запад, словно бы спешил убежать от наступавшего рассвета Везде ему давали дорогу, семафоры встречали его зеленым лучом, и поезд беспрепятственно проносился мимо маленьких станций, мимо составов, замерших на запасных путях. Туда, вперед, на запад, где должны встретить груз ЕАС – 792. Туда, где кому-то срочно понадобилась смерть.

Постанывал от боли майор Борщев. В почтовом вагоне никто не спал, всех вывело из себя это странное ночное происшествие, неожиданное, нелепое нападение на ночной вагон.

– Как ты думаешь, Борис, это было случайное нападение? – поинтересовался у майора Борщева капитан Лазарев.

– Да кто его поймет, – постанывая от боли, принялся рассуждать Борщев. – Думаю, что если бы специальное – не одиночка бы в дверь вломился, и вооружены нападавшие были бы не хуже нас – автоматами, а не кулацкими обрезами. Не стреляли бы картечью, а изрешетили бы нас всех, покатился бы пустой вагон дальше, и рация молчала бы. Не смогли бы мы ответить на позывные.

– Я тоже так думаю, – согласился капитан, – случайный грабитель. Ведь предупреждали, что на этой дороге, особенно на сопках, есть любители легкой наживы. Вот один и нарвался на наш вагончик.

– Жаль, не подстрелили, – пробурчал майор Борщев, прикрывая глаза тяжелой ладонью.

– Ты поспи, Борис. Хочешь, еще один укол сделаю?

– Нет, лучше сто граммов спирта. Мне так больше по душе.

Лазарев отвинтил крышку на фляге и плеснул в кружку неразбавленного спирта.

– Так и будешь пить? Или может развести немного? Вода в чайнике осталась.

– Не надо разводить, давай как есть.

– Смотри…

Майор Борщев приподнялся, взял в правую руку кружку и одним глотком выпил неразбавленный спирт. Затем надолго закашлялся.

– И сигарету дай.

– Ты же не куришь.

– Нога болит.

– Вроде кость не задело.

– А ты откуда знаешь? – злясь на боль, огрызнулся майор Борщев.

– Я же пощупал твою ногу.

– А что се щупать, небось, не женская грудь… Вся онемела, как протез.

– Это от жгута, – улыбнулся капитан.

– Можно подумать, мне от этого легче. Дурак я – сам же полез…

Четыре сержанта сидели поодаль, у двери в багажный отсек. Их лица оставались сосредоточенными.

– Возим черт знает что! Даже понятия не имеешь, из-за чего голову подставляешь, – сказал Олег Башлаков.

– Какая тебе разница, знал ты, что лежит в этих ящиках или нет?

– В принципе, ты прав, – согласился Башлаков, прикуривая сигарету.

А поезд, грохоча по стыкам рельсов, мчался сквозь ночь на запад.

* * *

Ни майор Борщев, ни капитан Лазарев – никто из шестерых охранников груза ЕАС – 792 не подозревал, что их составом интересуются не только случайные грабители. На одном из перегонов, до которого литерному поезду оставалось часа три с половиной ходу, уже была запланирована авария.

На военной карте красовался черный крест, обведенный красным маркером. В полукилометре от запасного пути, в лесу стояли, дымя выхлопными трубами, два КамАЗа – один с кунгом, другой трайлер. В теплом, жарко натопленном кунге, за столом сидели четверо мужчин в камуфляжной форме. Лицами, выправкой они совсем не походили на кадровых военных – небритые щеки, горящие взгляды – ни дать ни взять, партизаны. Сухощавый мужчина то и дело поглядывал на карту, а затем на свои часы. Остальные трое обращались к нему, называя не иначе, как «полковник».

– Так вот, ребята, через три с половиной" часа литерный поезд окажется вот здесь, – он чиркнул ногтем по карте. – Отсюда он должен будет свернуть на запасной путь. Там стоят составы, груженые лесом. Подъезд свободен, еще вчера его расчистили Литерный должен врезаться на всем ходу в товарняк с лесом. Пока суд да дело, мы будем на месте. Быстренько перекинем на трайлер шесть ящиков и уедем. Все понятно?

– Куда уедем? – поинтересовался один из «партизан». Полковник улыбнулся: странно, но под кожей, обтягивавшей его череп, еще существовали мышцы, способные выразить чувства.

– Все знать не положено, особенно на войне! Всем понятно?

– Конечно, понятно, полковник, – сказал широкоплечий мужчина и поскреб небритую щеку. – Уже две ночи торчим здесь, неужели нельзя объяснить все как следует?

– Ты хочешь хорошо заработать?

– Конечно., хочу.

– Тогда сиди и помалкивай, – отрезал сухощавый мужчина, которого все называли Полковником, и потер покрасневшие от бессонницы глаза.

– Жарко тут, как в бане.

– А кто тебя заставляет так топить? Жарко – иди выйди, проветрись.

– Там мороз.

Полковник хрустнул суставами пальцев, встал и разогнулся в полный рост. Его седая голова почти упиралась в потолок невысокого кунга.

– Ты кого послал на переезд? – глядя в заледенелое окошко, спросил Полковник.

Тот, к кому он обратился, расстегнул верхнюю пуговицу и посмотрел на командира.

– Кого ты сказал, тех и послал.

– Усатого с Колькой?

– Их…

– Что-то от них ни слуху, ни духу.

– Придет время – услышим. Доложат.

– Ну что ж, тогда остается ждать. Можно часа два подремать, нечего с машинами лишний раз на переезде светиться. Это хорошо, что Усатого послал…

Полковник сел, опустил голову на стол и уткнулся лицом в карту.

«Усатого при всех по имени не называть» – подумал он, чувствуя, что расслабляется, рслаксирует, таких моментов он боялся больше всего. Не ровен час и скажешь лишнее.

Полковник прикрыл глаза.

«Как же, скажу я вам, куда мы с ящиками отправимся, от больших знаний большая печаль.., или как говорили мне в детстве те, кто не читал Еклезиаста: много будешь знать – скоро состаришься. Старость, ребята, грозит немногим из нас, ой, немногим», – полковник беззвучно рассмеялся.

* * *

Двое мужчин в военной форме, в теплых пятнистых бушлатах брели по глубокому снегу к переезду – туда, где виднелась маленькая, занесенная с одной стороны будка стрелочника. Над трубой поднимался дым. Чуть левее, на запасных путях, чернели составы, груженые лесом. Среди снегов возвышалась мачта семафора.