Груз для Слепого - Андрей Воронин

Андрею Антонову повезло. Наверное, действительно он родился под счастливой звездой. Он не ударился ни о камень, которых здесь было множество, ни о ствол дерева, а мягко, как в перину, вошел в огромный сугроб, скрывшись в нем с головой. Андрей лежал, боясь вздохнуть, сердце бешено колотилось. Правая рука продолжала сжимать ложе обреза. Холодный снег забился в рот, в нос, но этот снег не казался Антонову холодным, так как мгновенно таял на разгоряченном лице.

Почти четверть часа лежал грабитель по кличке Кот в снежном сугробе, боясь выбраться наружу. Ему чудились шаги, какие-то крики, слышался мат. Поезд уже давным-давно отгрохотал, растаяв в темноте за перевалом.

Наконец Антонов решился выбраться. Еще лежа в сугробе, он ощупал себя, в первую очередь проведя ладонью по животу.

«Нет, вроде бы не зацепили. Хотя от смерти я был на волосок. Интересно, на что я нарвался? Да ну их к чертовой матери!» – сплюнул он в сердцах и как огромный пес принялся отряхиваться.

На всякий случай Андрей вынул из стволов гильзы и загнал два новых патрона, а стреляные спрятал в левый карман своей меховой куртки. Фомка осталась в вагоне, одна из рукавиц тоже.

«Интересно, что же там было? Попал я в человека или нет? Тот мудак упал, наверное, я его все-таки зацепил. Может, даже и убил, – не без гордости, но со страхом подумал Антонов. – Надо будет рвать когти из поселка, уехать на пару месяцев. Если я пристрелил охранника, то завтра же здесь будет милиция. Вот не повезло! Такое хлебное место! Но ничего, отсижусь где-нибудь, Ксения будет привозить еду, и до весны, пока все забудется, меня никто не увидит. Жалко рукавицу забыл, да и фомка исправно служила, привык к ней. Легкая, крепкая… Сколько я ею вагонов вскрыл, сколько замков сорвал, сколько денег она мне заработала! Ну и черт с ней!»

Антонов развернулся, посмотрел на небо, с которого сыпал снег, послушал шум ветра в вершинах елей и обрадованный тем, что начинается метель, побрел, по пояс увязая в снег, к одному ему известной тропинке, ведущей к поселку.

* * *

Когда сержант Котов зажег в багажном отсеке свет, взглядам сбежавшихся на выстрелы охранников предстал истекающий кровью майор Борщев. Табельное оружие валялось в стороне, а майор скрежетал зубами от боли. Под ним на рифленом полу темнела лужа крови, вытекшая из простреленной ноги.

– Картечью стрелял, сука! – выругался Борщев. – А ведь мог и в живот всадить или чуть ниже. От этой мысли майору стало не по себе. Лазарев бросился к своему сослуживцу.

– Держись, Борис, держись, сейчас мы тебя перенесем на кровать.

– Осторожно, товарищ капитан. Котов подхватил майора под мышки, и они вместе с Лазаревым перетащили раненого в отделение для персонала. Там, разрезав ножом штанину, подчиненные Борщева увидели, что вся икра левой ноги майора иссечена картечью. Тут же жгут лег выше колена, в ногу сделали обезболивающий укол. Майор Борщев, окончательно придя в себя, щелкнул пальцами, приказывая сержанту Кудинову:

– Ваня, там у меня в сумке фляга, тащи ее сюда. Кудинов быстро нашел литровую флягу в брезентовом чехле, свернул пробку и потянул носом.

– Это что, спирт?

– Он, он, родимый, – сказал майор Борщев и взглядом показал, чтобы сержант налил полкружки.

Тот выполнил приказ. Командир трясущейся рукой взял алюминиевую кружку и, не переводя дыхания, выпил. Ему немного полегчало, правда, тяжело было понять от чего – то ли от обезболивающего укола, то ли от стакана спирта.

– Капитан, посмотри, что с грузом.

Капитан Лазарев уже побывал в багажном отделении.

– Верхний ящик вскрыт, Борис. Но, по-моему, из него ничего не пропало.

– А что в нем?

– Не знаю, – пожал плечами Лазарев, – таких штук я никогда не видел. То ли снаряды, то ли баллоны.

– Что на них написано?

– Какие-то сокращения. Химия, наверное.

– А я-то думал, золото везем, – криво морщась от боли, проговорил майор Борщев.

– Может, и золото, – хмыкнул Лазарев, – но самое противное то, Борис, что ящик вскрыт и пломбы сорваны:

– Да куда уж спрячешься, – майор указал на простреленную ногу сквозь тугой бинт проступали пятна крови, – так или иначе придется объясняться. Свяжитесь по рации, отметьте на карте место и время.

– Будет сделано, – кинул на ходу Лазарев, направляясь к столу, на котором стояла рация.

Борщев лежал на нижней полке и смотрел в потолок.

– Как чувствовал, что с этим долбанным грузом будут неприятности.

– Слава Богу, живы, – попытался подбодрить командира Олег Башлаков.

– Жив-то жив, а разборок будет, ты и представить себе не можешь.

– Так ведь ничего не пропало, товарищ майор, все на месте.

– Может, и плохо, что все на месте, – явно путаясь в собственных мыслях, пробормотал майор Борщев. – И почему я сразу не начал стрелять?

– Там же было темно, товарищ майор, как у негра в жопе.

– Да, не додумались, – как бы размышляя, протянул майор, – надо было вскрыть дверь и одновременно включить свет.

– Конечно, товарищ майор, – согласился сержант Котов, – если бы мы поступили так, то наверняка Башлаков его пристрелил бы.

– Об этом никому ни слова. Ехать еще далеко и по дороге мы решим, что и кому говорить, как объяснить происшедшее.

– Да, товарищ майор. Что делать сейчас? Лазарев уже вернулся от рации.

– Я передал, что у нас неприятности.

– И что? – посмотрел на своего починенного майор Борщев.

– Перешли на открытый текст.

– Однако!

– Их интересовало лишь одно – пропало что-нибудь из груза или нет.

– А ты что сказал?

– Я сказал, что не знаю, сколько баллонов было в ящике. Они спросили: «Три?» Я ответил, что три.

– Помоги-ка мне встать.

Капитан Лазарев помог Борщеву подняться, и тот, припадая на простреленную ногу, двинулся, придерживаясь за стены, в багажное отделение.

– Дайте хоть глянуть, за что меня подстрелили. Он долго стоял, склонившись над ящиком, рассматривая поблескивавшие цилиндры. Затем изучил металлическую табличку, прикрученную никелированными шурупами, прочел длинную надпись, состоявшую из букв, цифр и косых скобок.

– Как ты думаешь, что это?

– Я думаю, это контейнеры, – прошептал Лазарев, – а в середине какая-то страшная химическая начинка.

– Думаешь, нервно-паралитический газ?

Лазарев кивнул:

– Да, что-то похожее. Хорошо, что не повредили контейнеры, когда стреляли. Если бы прострелили, мы бы все уже были трупами.