Меня зовут Зойла - Чики Фабрегат

– Он лучше адаптировался, Зойла, вот и всё.

– Это меня и напрягает, Кина. Мы с ним никогда не разлучались, даже на вечеринках у друзей. Но теперь…

Я не заканчиваю фразу, потому что не хочу её обижать, но в моей голове невольно возникает занавес из жасмина, за которым Кина исчезает по ночам.

– Это не ради меня. Он здесь не ради меня, он здесь ради своей крови. Он хочет стать эльфом. Когда Герб нашёл тебя, ему не составило труда связаться с Лиамом. Может быть, он ждал этого всю свою жизнь.

– Но ты любишь его.

– Эльфы любят не так, как люди.

Она сидит напротив меня, скрестив ноги. По крайней мере, мне не нужно смотреть вверх, чтобы иметь возможность поговорить с ней. Она возится с веточкой, которую нашла на земле, как будто это карандаш в руках ребёнка. Она рисует идеальные солнца, как на маминой заколке.

– Да, ты уже говорила, но я не понимаю, что это значит.

Она поднимает взгляд от детского рисунка, который обводила, и стирает его той же палочкой.

– Наш пульс замедлен. Кровь течёт по венам очень медленно, из-за этого мы не испытываем таких сильных эмоций, как вы. Любовь, ненависть…

– Поэтому вы не сердитесь и не кричите. Вот почему ты всегда улыбаешься.

– Если бы мы испытывали эмоции так же, как вы, мы бы старели с той же скоростью, что и люди. Мы были бы уязвимы…

– Но это ужасно, Кина! То есть когда Лиам станет таким, как ты, он больше не будет баловать меня, не будет заботиться обо мне? Ты хочешь сказать, что он больше не будет собой? Мы больше не будем прежними?

Кина смотрит на меня, как на маленького ребёнка, который только что узнал правду про Деда Мороза. Она гладит меня по волосам и обнимает. Я чувствую её сердцебиение, которое действительно очень медленное. Раймон!

– Так зовут этого темноволосого эльфа?

У меня перехватывает дыхание, и я не могу выдохнуть.

– Не волнуйся, я никому не сказала.

Мне всё равно, знает ли она, что я не хочу оставаться с ними. Мне всё равно, что Герб может рассердиться и навсегда выгнать меня из семьи. Мне всё это безразлично, но если он узнает о Раймоне…

– Он не может любить тебя так, как ты любишь его.

Кина поворачивается, как будто что-то услышала. Сквозь невысокие заросли ежевики появляется бабушка.

– Арисия, иди к нам, – приглашает её Кина.

– Я волновалась. Я видела, как ты убегала…

– Там было слишком шумно, чтобы спокойно поговорить. Ты знаешь, как это бывает в семье.

Две эльфийки смотрят друг на друга, и я понимаю, что они говорят без слов. Они привыкли говорить со мной вслух, потому что знают, что я ещё не чувствую себя комфортно, но когда я остаюсь в стороне от разговора, который, возможно, касается меня, это не может не беспокоить.

– Нельзя получить всё, малышка, – Арисия улыбается.

Мне нужно побыть одной, чтобы спокойно подумать, не будучи подслушанной. Кажется, они уловили эту мысль. Арисия кладёт на землю передо мной небольшой свёрток.

– Здесь лепёшки, если ты голодна, и немного келча.

– Мы должны вернуться, – улыбается Кина со спокойствием, которое начинает меня пугать.

Я прощаюсь с ними и говорю, что приду через некоторое время. Прошу их успокоить Лиама, хотя никто не говорил, что он волнуется. Они обе исчезают из моего поля зрения за кустарником, и когда я думаю, что наконец-то осталась одна, голос в моей голове говорит: «Доверься ей». И я не знаю, моя ли это мысль или кто-то мне её подсказал. Я также не знаю, к кому из них относится этот совет и означает ли он, что я не должна доверять другой.

Глава 22

Ненависть сильно изматывает

Лепёшки Арисии удивительно вкусные и на некоторое время успокаивают мой желудок. Я запиваю их принесённым ею же келчем и размышляю, все ли бабушки одинаковы, все ли они решают проблемы с помощью еды. Я не могу представить себе Арисию, которая часами готовит еду, чтобы не видеть, что творится вокруг неё. Хотя, возможно, они не такие уж разные. Правда в том, что пусть лепёшки и утолили мой голод на время, но я не знаю, как добыть пропитание в этом лесу. Ни в этом лесу, ни в каком-либо другом. Рано или поздно мне придётся вернуться в их деревню с кукольными домиками. Я бы даже не смогла вернуться домой одна, потому что не представляю, как они передвигаются по этим склизким туннелям. Я не эльф и не контролирую скорость биения своего сердца, и я не могу жить в том отчаянно медленном темпе, который они мне предлагают. Хотя на самом деле они предлагают его не мне, а Лиаму. Я же просто неудобный паразит, который идёт в нагрузку к наследнику.

Я слышу шаги за кустарником. Человек или неуклюжий эльф, потому что они способны подойти, не издавая шума.

– Я не неуклюжий, Зойла, просто вежливый. Я пытался предупредить тебя о своём присутствии.

– Герб. Спасибо за уточнения.

С моего места на земле он выглядит намного выше. Он останавливается рядом со мной, расставив ноги. Со своей осанкой сказочного принца он даже красив. Герб улыбается, и я ненавижу себя за такую дурацкую мысль.

– Тебе нужно научиться контролировать свои мысли. Для нас думать – всё равно что говорить вслух, мы не выбираем, слышать это или нет.

– Что случилось в хижине, Герб?

Он садится рядом со мной и надкусывает одну лепёшку.

– Целитель подумал, что ты наследница.

– Я всего лишь маленькая вошь наследника.

Герб разражается смехом, и я впервые слышу, как он смеётся.

– Недолго ему осталось, знаешь ли.

На моё недоумение Герб поясняет:

– Моему отцу, ему осталось недолго. Солнце уже не такое жаркое, как раньше, и если ситуация не изменится, на деревьях не поспеют зимние фрукты. Нам повезло, что через эти леса проходит не так много людей, но мы становимся слабее. Мы должны попрощаться с ним и начать церемонию Солнца.

– Это больно?

Герб придвигается немного ближе ко мне, делая вид, что просто хочет прислониться спиной к дереву, у которого я отдыхаю. Но мне кажется, причина в другом. У него такой способ выказать мне своё расположение, хотя я не до конца понимаю, зачем ему это понадобилось.

– Я знаю, что ты не хочешь оставаться здесь, что ты пришла сюда только ради Лиама и надеешься, что он вернётся