Наедине с врагом - Диана Маш

— С ректором договаривайся, может войдет в твое безнадежное положение. Лично я в этом паутинном царстве задерживаться не желаю.

— Тебе тоже нужно писать реферат. Я сейчас поищу для нас необходимую литературу, и вернемся обратно в комнату, — Машка, конечно же, права, но я все равно надеялась, что большую часть своего реферата я смогу скатать с ее работы. За ночь я все равно ничего толкового не напишу, а так хоть какой-то шанс на среднюю оценку.

— Хорошо, а пока кинь мне ту книжку про демонов, вдруг там с картинками, полистаю, — тут я немного слукавила, картинки интересовали меня в последнюю очередь, чего не скажешь о шансе побольше разузнать о том виде, к которому относится Белорадов.

Если раньше я пыталась игнорировать «рогатого черта», независимо от того, как меня физически к нему тянуло, то наш вчерашний поцелуй был настоящим взрывом сверхновой. Прорвало все шлюзы и непонятные, противоречивые желания, анализировать которые я не хотела, рванули мощным потоком смывая все на своем пути.

Шаг за шагом я пыталась вернуть стену на место, взять чувства под контроль, и очень надеялась, что информация из книги сможет мне в этом помочь.

Информация и еще один поцелуй. С кем угодно. Главное, чтобы он смыл сладостные воспоминания, заменив их новыми. Не даром говорят — клин клином вышибают. Вот и выясним.

Машка вручила мне огромный, покрытый пылью фолиант, где на серой обложке были вытеснены непонятные символы. Я уже было расстроилась, что не смогу его прочесть, но открыв первую страницу увидела знакомые буквы. То, что нужно!

Первый раздел рассказывал об огненных демонах.

«Подвид — демон огненный (nocturna animalia), он же «умеющий исчезать», отличаются темным цветом кожи у мужских представителей данного подвида и чуть розоватой, у женских. Чистокровные огненные демоны умеют телепортироваться …»

Хм, не подходит, у Матвея светлая кожа, и я что-то не заметила у него способностей к телепортации.

— Машк, что такое «ноктюрна анималия»?

— Если переводить с латинского — существа или животные ночи, — бросила подруга, даже не оторвавшись от учебника, что держала в руках. Нахмурившись, я продолжила чтение:

«В момент злости или сильного возбуждения у них вырастают рога, длинной до пятидесяти сантиметров и выше, кончики которых источают яд. Если их погладить, это вызывает у демонов состояние близкое к оргазму».

И опять мимо. Белорадов в ярости рогами не светил. Пятьдесят сантиметров это не мало, я бы заметила. А жаль. Уж я бы их хорошенько погладила.

Фу, Вася! Что за вульгарные мысли?!

«Полукровки способностей к трансформации не имеют. Часто растут враждебными и закрытыми от других людей, из-за неспособности выплеснуть лишние эмоции. Истории известен всего один случай, когда мужчина-полукровка смог принять полную форму демона. Катализатором послужила смерть истинной пары».

Так, это многое объясняет. Отсутствие рогов, неконтролируемая агрессия. Матвей — полукровка, и способностей трансформироваться в здорового чувака, вроде того, что красовался на картинке в книге, не имеет.

Мать ведьма, а отец демон? Опять не сходится. Машка говорила, что от демона может родить только истинная пара, но какой мужчина отдаст свою истинную другому? Что-то тут не вытанцовывалось. А значит Вика истинной отцу Белорадова не была.

Я еще раз пробежалась глазами по тексту и нашла то, что искала. На полукровках нет «печати», а значит родить от них может любая. То есть отец у Матвея не чистокровный, а значит Белорадов не полукровка, а… кто? Третинка? Четвертинка? У такого точно никаких шансов превратиться в рогатое парнокопытное, можно вздохнуть свободно.

Отложив книгу, я поднесла к лицу телефон, чтобы уточнить время, и вдруг услышала странный звук, напоминающий скрип половиц. Он шел не со стороны входной двери, и не с того места, где зависла читающая Зайцева, а откуда-то из глубины, за стеллажами.

Я застыла, прислушиваясь.

— Маш, ты это слышишь?

— Что?

— Скрип.

— Вась, тебе показалось, тут тихо, как на кладбище, — я нахмурилась.

Может, действительно глюки? А если нет? Если там внутри кто-то прячется? Кто-то пришедший сюда раньше нас. Тогда почему он не выдал себя, осознав, что мы такие же студенты, а не преподаватели? Испугался?

Схватить Машку и убраться отсюда подальше? Нет, не слышали.

Зажав в руке телефон, из которого бил яркий свет, я встала с кресла и направилась на звук. Чуть ли не до противоположной стены дошла, но так никого и не заметила. Собралась было вернуться обратно, как телефон вдруг погас, и на меня резко пахнуло холодной сыростью.

Кожа вмиг покрылась мурашками, горло сильно сдавило, не давая вздохнуть, а ноги стали ватными. Ледяной ужас пробрал насквозь, и все мелкие волоски на теле встали дыбом.

На запястьях сомкнулись раскалённые кандалы, обжигающие нежную кожу чуть ли не до костей, и именно эта боль смогла вывести меня из оцепенения.

— НА ПОМОЩЬ!

Лютый холод пронизывающий тело и жгучая боль в том месте, где запястья сжимали невидимые кандалы, не давали ясно мыслить. Я чувствовала, как жизнь капля за каплей покидает мое тело, оставляя после себя беспредельную пустоту. Даже страх отступил перед полной апатией. Я уже не стояла на ногах, а лежала на гладком полу, и только одно желание билось в голове — поскорее бы все закончилось.

— Василиса! — пронзительный крик подруги пробивался до меня будто сквозь вату.

Из последних сил я приподняла голову, и увидела стоящую в отдалении Машку. Глаза, что пятаки, но на лице решимость. Ноги расставлены. В одной руке она сжимала непонятно где раздобытый канделябр с зажжёнными свечами и это был единственный источник света в огромной библиотеке.

— Вась, что с тобой? Ты ударилась? Почему кричала? — она бросилась ко мне и упала на колени.

Я ничего не увидела, но ясно ощутила, как неведомая, бестелесная сила, что творила это со мной, вдруг резко остановилась и развернулась к Машке. Еще секунда, и нанесет удар, тогда нас никто не спасет. Раздумывать не было времени.

Рванула руки в стороны и невидимые обжигающие штуки на запястье будто растворились в воздухе. С их исчезновением, силы начали возвращаться в мое немощное тело.

Дрожа как лист на ветру, я приподнялась на локтях, забрала у Машки канделябр и, схватив ее второй рукой за ворот рубашки, рванула к себе, а зажжённые свечи выставила вперед, на манер щита. Спинами мы упирались в стеллаж с книгами, а впереди маячили двустворчатые двери, до которой еще нужно было добраться.

Скребущий звук усилился, но холод немного отступил. Похоже, огонь ему не нравился.

— Машка, тут кто-то есть. Слышишь? Он едва не убил меня, — вместо того, чтобы кричать, я, почему-то шептала, хотя горло уже не сжимало и дышать можно было полной грудью.