Тринадцатый странник - Марина Суржевская

— Разве я разрешал тебе входить сюда, Диана? — спросил мягко, но меня царапнуло что-то новое в его голосе. Он смотрел в упор, словно впитывал в себя мое лицо, волосы, тело.

— Простите, мой князь, — я запоздало склонилась, коснулась губами перстня. — Простите, я не знала… Господи, что с ним?!

— Ты повзрослела, — сказал он, словно и не слышал моего вопроса.

Еще одна новая, незнакомая мне нота. Но тогда я была слишком шокирована картиной бьющегося на полу парня, чтобы обратить на нее внимание.

— Что с ним?

— Он не в силах пробудиться, — князь не отрывал взгляда от моего лица. — Эфира оказалось слишком мало.

Я похолодела. Что?

— Останови это… пожалуйста, останови!

— Это невозможно, Диана. — Ландар покачал головой. — Мой рисунок нельзя убрать с кожи. Я рисую не на теле.

— Он… Господи! Он же умирает!

— Тебе надо уйти.

Я мотнула головой и отбежала в сторону, словно мое присутствие могло что-то изменить. У парня пошла кровь. Я кинулась к нему, присела рядом, пытаясь не паниковать, пытаясь сдержать страх.

— Надо позвать врачей! Остановить кровь! Господи… Почему ты ничего не делаешь? Помоги ему! Ты ведь можешь, ты ведь все можешь! Помоги!

Ландар отошел к столу, взял свою чашку, сделал глоток.

— Однажды ты все равно узнаешь, так почему не сейчас… — задумчиво протянул он. — Это необратимо. Те, кто не могут пробудиться — умирают и, к сожалению — мучительно. Этому человеку не поможет ни один врач.

— Лион, — тихо сказала я, чувствуя, как душат слезы. — Его зовут Лион.

Ландар пожал плечами.

— Мне тоже жаль. Я рассчитывал, что из него выйдет хороший солдат. Увы, так тоже бывает.

Жаль? Я посмотрела в лицо того, кого считала богом. Нет, я не видела в нем сожаления. Я вообще в нем ничего не видела, лишь холодную отрешенность.

Лион еще раз дернулся и затих. Я медленно поднялась.

— Ты испачкалась, Диана, — негромко сказал Ландар, кивнув на мои ладони. — Вымой руки. И больше никогда не заходи в мою мастерскую без разрешения. Иначе я накажу тебя. Иди, у меня много работы.

Я стояла, смотрела, как обрисовывает солнечный свет его красивое холодное лицо, и молчала. Тогда меня поразила не только смерть парня, гораздо больше шокировало равнодушие Ландара. Тогда я еще не понимала, что чужая жизнь для него — не более чем полет мухи, он не испытывает ничего, обрывая ее. Возможно, это нормально для существа, что продолжает жить, наблюдая бесчисленные смерти окружающих. Своеобразный иммунитет. Но мне было пятнадцать, и я понимала лишь, что образ моего кумира начал покрываться трещинами.

В шестнадцать от сияющего образа уже ничего не осталась. В шестнадцать я точно знала, кем является мой хозяин. Нет, не опекун, не покровитель, и тем более — не друг. Хозяин. Равным себе он воспринимал лишь Дориция, да и то, равным по рождению, но не по силе. В людях Ландар видел лишь средство для достижения своих целей. Иногда я думала о том, стала бы я такой же, проживи века, имея такую силу, не встречая должного сопротивления? Привела бы безнаказанность меня к подобному? Нет, не жестокости. Равнодушию. Ему просто было наплевать на людей. И это было самое страшное. Иногда я задумывалась, можно ли сохранить человечность, живя так долго, или мы ценим жизнь, лишь осознавая ее конечность?

В восемнадцать я князя уже ненавидела. Правда, очень старалась, чтобы сам Ландар этого не заметил. Он если и видел, то молчал. Мой счет исправно пополнялся денежными знаками, я по-прежнему могла получить все, что захочу, кроме того, что действительно было мне нужно. Смешно сказать, но у меня, останавливающейся в роскошных люксах и летающих на частных самолетах, не было ни капли свободы. Вся моя жизнь, каждая минута принадлежала князю. Иногда он отпускал поводок, ненадолго, лишь для того, чтобы я могла почувствовать ветер в своих волосах. И снова командовал «к ноге».

Возможно, от этого я ненавидела его особенно сильно.

* * *

Встала под тугие струи воды, ловя капли пересохшими губами. Горячее тело прижалось сзади почти сразу.

— Ты слишком долго. Я уже соскучился.

Забрал мягкую губку из моей ладони, провел по телу. Развернул меня, слизывая капли с моих губ. Я зажмурилась, а потом открыла глаза, размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу. Ландар даже не дернулся, и его суть не проявилась. Значит, не удивлен. Более того — ожидал.

— Не заиграйся, малыш, — тихо сказал он.

— Ты отвратителен, — я сжала кулаки. — Отвратителен! Я тебя ненавижу!

— Правда? — он прищурился. — За что? Ты ведь сама пришла ко мне, сама попросила. Даже цену сама назначила, разве нет? Ты предложила мне себя взамен на жизнь этого ничтожества. Ну, так я сделал, как ты пожелала. Чем ты опять недовольна? — Он уперся ладонями в кафель за моей спиной. — Я бы тебя и пальцем не тронул, если бы ты сдержала свои глупые чувства. Если бы не начала мне врать. Так за что ты меня ненавидишь? Я лишь просил не предавать меня, Диана. Это все, о чем я просил тебя!

— Я не собиралась тебя предавать!

— Ты почти сделала это!

Я опешила, глядя на него. И вдруг сообразила.

— Что ты увидел в Зеркале Сущего?

— Неважно, — его лицо на миг исказилось. — Я ошибался, считая тебя слишком юной и собираясь подождать подходящего времени. Что ж, будем считать — оно наступило.

— Подходящее время для насилия?

— Да что ты, — зло усмехнулся он. — Какие громкие слова. Я не сделал тебе больно, хотя могу заставить мучиться, лишь щелкнув пальцами. И жертвы насилия не орут от наслаждения, разве нет? Кажется, тебе нравилось то, что я делал с тобой, малыш.

Я закусила губу, не желая признавать его правоту. Черт, я не понимала, что произошло в мастерской. Мне действительно… нравилось. И это было отвратительно.

— Ты так старался лишь для того, чтобы поставить Яна на место? — с насмешкой спросила я, пытаясь не показать, насколько мне плохо. — Чтобы доказать ему, что ты лучше? Как мелко, Ваша Светлость…

— Мне плевать на этого писаку, — князь выпрямился, в его глазах появилось высокомерие. — На место я поставил тебя. И советую хорошо запомнить этот урок. Мне не нужна твоя боль, но тех, кто предает меня, я уничтожаю. Ты знаешь это.

— Ненавижу тебя, — беспомощно выдохнула я.

Змея сжала мою шею, а сильные пальцы впились в бедра.

— Думаешь, для меня это новость, малыш? — протянул он. — Твои эмоции написаны на твоем выразительном личике, все до одной, хоть ты и пытаешься их скрыть от меня. Дело твое, мне наплевать на чувства, мне нужна твоя верность. Ты принадлежишь мне, и это навсегда. И не забывайся, Диана. — Голос его приобрел угрожающие нотки. Кхана сжалась в кольцо, послушная воле своего хозяина. — Я многое тебе позволяю. Гораздо больше, чем всем остальным. Но не думай, что тебе позволено оскорблять меня, — прошипел он, склоняясь к моему лицу. С темных волос мне на щеки капала вода.