Темнее ночь перед рассветом - Вячеслав Павлович Белоусов

над его ухом могучий бас спасителя, отгонявшего толпу. А перед глазами Данилы творилось страшное. Пролетевший мимо человек вырвал портфель из его рук, но не смог удержаться, упал на рельсы, сгинув в яме, куда влетел, грохоча многотонной массой, электрический монстр. Скрежеща тормозами, он пытался остановиться, но могучее его тело упорно тащила вперёд инерционная неуправляемая сила. Так он и прополз, оглашая пространство воем сирены и визгом тормозов, более половины станции; потом вздрогнул и наконец замер. Суматоха, крики, обмороки — паника царила вокруг. Всё смешалось. Всё двигалось. Всё кричало. Незнакомый спаситель — могучий здоровяк с аккуратной бородкой — приволок Данилу к мраморной колонне и усадил рядом с собой.

— Жив?

Данила ещё не пришёл в себя, чтобы ответить.

— Долго жить будешь, счастливчик. Приезжий, вижу?

Данила кивнул.

— Откуда к нам?

Данила сунул руку в пиджак и вытащил всё, что уцелело — прокурорское удостоверение.

— Ого! — развернул спаситель красные корочки. — Наш человек. Это уже серьёзно. Сидите пока здесь. Уж больно вы белы лицом, товарищ прокурор.

— На море давно не бывал, — брякнул Данила первое, что взбрело в голову.

— Ну вот и живите. Теперь сможете и в море покувыркаться. Я мигом.

И он замешался в толпе.

Глаза Данилы закрылись сами собой, а открыл он их от лёгких толчков в плечо. Рядом стоял бородач и два милиционера.

— Подымайтесь, товарищ Ковшов, — сказал спаситель.

— А тот? — кивнул в сторону ужасной ямы Данила.

— А там разберутся без вас. Вас сейчас по назначению доставят. В военной прокуратуре уже беспокоятся.

«Чётко у них поставлено, — шагая, раздумывал Данила. — Хотя чему удивляться? Парень набрал дежурного в Генпрокуратуре. Там оповещены о моём приезде, связались с военными — и делу конец. Вот только что же со мной было? Случай или попытка отправить меня на тот свет? Неужели у уголовного авторитета, которому я наступил на хвост, такие длинные руки?..»

— Спасибо, — поднял он глаза на своего спасителя. — Теперь принято говорить: я ваш должник.

— Да что уж там, — усмехнулся тот. — Все под одним солнцем ходим. Сегодня я — вас, завтра — наоборот.

«Он из наших или случайно подвернулся?.. — не понял Данила. — Дежурный оперативник по метро, пастух местных щипачей?..»

Он крепко пожал руку спасителю:

— Благодарю покорно, собирали бы сейчас мои кости на рельсах.

— Иван, — широко улыбнулся тот, отвечая на пожатие.

— Данила, да я тебе уже представился.

— Представляются Богу да генералу, товарищ прокурор.

— Ну от представления Всевышнему ты меня уберёг, а вот насчёт генерала, пожалуй, выше твоих сил.

Пред Голгофой

Обернулось всё тем, что Даниле пришлось несколько часов дожидаться приёма у дверей полковника, задержавшегося на совещании как раз у того самого генерала. Секретарша не подавала вида, но морщилась, уже несколько раз приглашая Ковшова к телефонной трубке — поддерживая его нравственно, звонил Александр Лыгин, уже осведомлённый о происшедшем в метро и высказавший несколько собственных версий по этому поводу. «Всё это, друг мой, ты делаешь, чтобы отвлечь меня от дурных мыслей по поводу Владислава и предстоящего разговора с военными… — погружался с каждым таким звонком всё глубже и глубже в дремучую тоску Данила. — Сам-то ничего проведать не смог. Выходит, скрывают и от тебя, а ты засоряешь мне мозги».

— …Мне доложили, что происшествие в метро важняк Генпрокуратуры, выезжавший туда, квалифицировал как покушение на твоё убийство, — словно из тумана, доносился до сознания Данилы голос товарища.

— Ты считаешь это ошибкой?

— Нет. Но слишком быстро проведали про твою поездку к нам, организовали всё и определились с киллером. Если б случайно не подвернулся рядом опер из железнодорожной милиции, не хочу и гадать, чем бы всё обернулось.

— Повёз бы ты то, что от меня собрали б на рельсах, в деревянном ящике. В качестве почётного караула.

— Дурак! И шутки у тебя дурацкие, а ещё полковник.

— Старший советник юстиции.

— Один хрен! Я вот что думаю, а не связано ли это с твоим сыном?

— С Владькой?

— А ты прикинь, всё сходится: тебя вызывают, чтобы выяснить что-то про сына, пропавшего на афганском аэродроме…

— В аэропорту.

— Пока ничего толком не говорят. Может, он пропал во время боевых действий, в разведке.

— Не наводи тень на плетень! И без тебя тошно.

— Ну хорошо. Но ответь мне, зачем кому-то тебя убивать, когда ты вызван в военную прокуратуру для выяснения неизвестных сведений… Ведь именно это стало нежелательно или вредно кому-то?

— Слишком ты всё закрутил, Сашок. Нагадай что-нибудь поумней.

— Это не я закрутил. Этим Матвей Игнатьевич со мной поделился по старой дружбе, тот самый наш важняк, которому уголовное дело о происшедшем поручено расследовать.

— Извини, — вынужден был прервать разговор Данила и повесил трубку; наконец-то приоткрылась дверь и, минуя приёмную, в кабинет проследовал его хозяин.

Минут через пять Ковшова пригласила секретарша:

— Заходите. Вас ждут.

На Голгофе

— Я извиняюсь, товарищ Ковшов, — поднялся из-за стола полковник, подавая руку так, будто и не видел его только что, проходя в кабинет. — Даже и не знаю, с чего начать: выразить сочувствие по поводу сына или разделить радость по случаю спасения в метро.

«Сапог ты и есть сапог! Что с тебя взять? — ругнулся про себя Данила. — И так и эдак толкуй, а выразишь ты лишь чёрствость заскорузлой душонки» — и буркнул:

— Меня беспокоит судьба моего сына. С этим сюда и прибыл по вашему же вызову.

Полковник шевельнул бумаги на столе, прошёлся ладонью по лысине, опустился на стул и, найдя наконец в серой папке нужное, нацепил очки на нос. Ковшов продолжал ждать стоя.

— Вы присаживайтесь, присаживайтесь. Сын-то единственный ребёнок?

— Дочка ещё.

— Плохо. Больше деток разводить надо.

«Разводят блох!» — едва не вырвалось у Данилы, но он сдержался.

— Мы все довольно в странном положении оказались, — после длительной паузы пристально уставился на него полковник, помолчал. — В очень странном…

«Ведёт он себя действительно странно, — подумалось Даниле. — Если с Владом произошло что-то серьёзное, так рубил бы сплеча, а то тянет резину, выводит рулады! Если… — И его словно шибануло током. — А почему, собственно, занимается этим особый инспекторский отдел?! Почему не следователь? Не могут же у них быть свои законы. Спросить следовало у Лыгина, а не лясы точить с ним битый час!»

Данила привстал в нетерпении:

— Товарищ полковник, разрешите?

— Что? — Тот остановил его властным взмахом ладони и продолжил своё: — Вроде кое-какие соображения у руководства сложились, но вдруг этот казус!..

— Казус?

— Вы быстро про метро забывать стали! Задержался я по той причине, что генерал принял решение лично выслушать следователя,