Герой жестокого романа - Мария Жукова-Гладкова

– К нам?!

Тетя Люся не видела, как они выходили из джипа – в тот момент как раз разговаривала с молоденьким оперативником, а когда его выпускала, то из нашей квартиры вышли четверо – лысеющий со своими чудовищами и тот, который привез меня на малиновом джипе (это тетя Люся не пропустила и номер также записала). И лысеющий встретился глазами с тетей Люсей. Ей стало страшно, как никогда раньше.

– Знаешь, Ксения, мне показалось, что это дьявол, принявший человеческий облик. Такой взгляд неприятный… И это еще мягко сказано… У меня мурашки по коже побежали… Я так и застыла на месте. А он со мной поздоровался. Я тоже поздоровалась. А милиционер-то уже ушел. Ну то есть он пошел назад в вашу квартиру, а эти – к лифту. Я не могла милиционеру в спину кричать. И при этом не хотелось. И при его бугаях.

– Но почему вы потом ничего не сказали?! Ведь они же уехали? Или во дворе остались?

Они-то уехали, но тут из квартиры вынесли мою маму… Оперативник ведь не сказал тете Люсе, что на самом деле произошло. Она в догадках терялась – я вроде бы нашлась, а тут милиции сколько набежало. Непонятно. Изначально тетя Люся почему-то решила, что лысеющий – любовник моей мамы, которого она вызвала после того, как узнала, что я не приду ночевать.

– Мамочка-то твоя порядочная женщина была. При тебе никогда не стала бы мужчину в дом приводить.

Тетя Люся знала про отцовские хождения налево – ей, как она сама призналась, приходилось видеть его с другими женщинами (вот ведь какая бабка – и все, что не надо, ей обязательно на глаза попадается), так что она только одобряла появление любовника у моей мамы. Но выдавать ее милиции не хотела (а вдруг с отцом еще помирятся, да и меня раньше времени травмировать не стоит), поэтому и не упомянула лысеющего изначально.

– Вообще-то у твоей мамы был другой мужчина… – медленно произнесла тетя Люся. – Не хотела я тебе говорить, Ксения, но теперь, наверное, уже можно…

– Что?! Кто? Вы его знали?

– Он часто заезжал к вам домой. И когда отец твой был, и без него – когда тот уезжал или отдыхать, или на охоту… Я его часто видела.

И тетя Люся довольно точно описала дядю Леню, компаньона моего отца, взлетевшего на воздух вместе со «Сфинксом».

– Ну что вы! – махнула рукой я и улыбнулась. – Дядя Леня просто приезжал проведать маму. Или нас с ней на пару. Отец его сам просил. Нет, тетя Люся, между ним и мамой ничего не было. Я же его знаю с детства. Он – друг семьи. Они вместе работали с папой.

Я прекрасно помнила, как дядя Леня заглядывал к нам. С мамой он всегда говорил в моем присутствии. Да, целовал в щечку, но он точно так же делал и при отце. Ну, может, в отсутствие папы он уделял мне больше внимания, чем обычно. Я любила сидеть у дяди Лени на коленях, разговаривать с ним, потому что он всегда обращался ко мне, как ко взрослой, и я интуитивно чувствовала, что смогу на него положиться в трудную минуту. Могла. Ведь дяди Лени больше нет…

Тетя Люся внимательно выслушала мои объяснения, покачала головой, признала, что «ну, может быть, ты, Ксения, и права», и вернулась к своему рассказу о дне гибели моей мамы.

При виде тела тетя Люся бросилась с вопросами к кому-то из следственной бригады, ее довольно невежливо попросили не соваться. Она обиделась. И стала ждать, когда к ней сами придут.

Пришли. Один из чудовищ. Правда, с милицейским удостоверением.

– Да такого к органам близко не подпустят! И я ведь его ночью в окно видела! Ну один из этих, что того лысеющего сопровождают. А тут представился капитаном. Я запомнила, что в удостоверении написано… Долго ему открывать не хотела, а он удостоверение к глазку совал и говорил, чтобы я прочитала, что там написано. А я все не открывала. Ему надоело, и он к соседям позвонил.

Позвонил фальшивый милиционер как раз к тому соседу, с которым тетя Люся активно ругалась и который в свое время застал ее подслушивающей под нашей дверью. Наверное, она подслушивала и что делается у него, тем более у них общая стена. Сосед, естественно, взял сторону «милиционера» и даже предложил тому помочь взломать тети-Люсину дверь. Она открыла сама, не преминув высказать соседу все, что о нем думает.

«Милиционера» пришлось принимать.

– Ты понимаешь, Ксения, говорил он не так…

– Как «не так»?

– Ну не так, как милиционеры. Я-то уж знаю, ты мне поверь. Те-то, что точно из милиции, совсем по-другому вопросы мне задавали. Более официально, что ли. Ну фразы у них другие. И словечек нет, как у этого. Нет, матом он не ругался, но я пару раз не поняла, что он сказал. Я таких слов не знаю.

Я поинтересовалась, о чем допрашивал ее «милиционер». Как и следовало ожидать – о том, что она видела и чего не видела ночью. Для него она спала и ничего даже не слышала. От этого же парня она и узнала, что взорванный «Сфинкс» принадлежал моему отцу. У тети Люси отвисла челюсть.

А затем тетя Люся заметила, что за ней следят.

– Вам это случайно не показалось? – спросила я как можно мягче.

– Ксения! – сурово посмотрела на меня тетя Люся. – Я знаю, что говорю. Поэтому я и попросила тебя приехать. Я сама бы с радостью посмотрела, как ты устроилась на новом месте, но боюсь привести к тебе этих. Они у дома дежурят. И идут по следу, когда я куда-нибудь выхожу.

В это как-то не очень верилось. Неужели следят, чтобы старуха не пошла в милицию? Так тогда, по-моему, и следить бы не стали. Что им (я еще не знала, кого имею в виду под этим местоимением) какая-то старушка-соседка? Если убили (или довели до самоубийства) мою мать, то с тетей Люсей и подавно не стали бы считаться. У моей-то матери, по крайней мере, был влиятельный муж (они же не развелись), а у соседки-то вообще, можно считать, никого нет…

– Больше никто не приходил? – спросила я.

В квартиру к тете Люсе не приходил и не звонил никто – ни из милиции, ни из чудовищ. Но чудовища за ней следят. За каждым шагом. Вернее, не сами, но из той же компании – тетя Люся была в этом уверена.

– Я боюсь, что меня убьют, Ксения, – шепотом заявила мне тетя Люся. – И я хочу, чтобы кто-то знал, кто убийца. Я позвонила тебе. Потому что и тебя могут убить. Как твою маму. Царствие небесное Анне Петровне! – Тетя Люся перекрестилась. – Ты должна быть очень осторожной. Может, тебе уехать из города?

Тетя Люся подумала и заявила, что даст мне адрес дачи своей дочери. Там, правда, летний домик, но небольшая печка есть – на крайний случай сойдет. Мало ли, вдруг мне придется скрываться? Тетя Люся написала мне на бумажке адрес своим старческим почерком и пояснила, в какой щели под крыльцом спрятан ключ.

– Мало ли что, Ксения. Ты мне ведь как родная, – и тетя Люся пустила слезу. – Я, наверное, тоже туда переберусь. Постараюсь обмануть чертей этих. Но ты знай, и если меня убьют – сообщи в органы номер машины этого лысого дьявола.

Я от разговоров на такие темы шмыгнула носом, тетя Люся меня облобызала, я в очередной раз вспомнила про все несчастья, свалившиеся на мою голову в последнее время, почему-то еще и тетю Вику, и подумала о том, что сейчас творится в больнице – если вообще творится. Внезапно мелькнула мысль о том, что я ведь вчера днем появлялась в морге с Алениной мамой и кто-то мог меня запомнить. У меня перехватило дыхание. А если опять будут допрашивать? Не слишком ли часто я попадаюсь в поле зрения органов?