Экспансия - Алексей Леонидович Янов

В мутноватую подзорную трубу я внимательно рассматривал выстроившееся и начавшее медленно отдаляться от стен Ильинского конца войско. В центре двигалось городское ополчение численностью до двух тысяч, сзади шли новгородцы, кнехты остались караулить у ворот Ильинского острога. Справа от пешцев двигалась конница, состоящая из полутысячи боярско-купеческой служни – «отроков» и «детей», на этом же фланге шла дорогобужская дружина самого князя. «Левую руку» возглавлял Владимир Андреич с двумя сотнями конников. Это левое крыло войска меня заинтересовало после слов находящегося рядом Перемоги.

– Глянь-ка, княже, никак суздальцы под началом вяземского князя?

Я перевёл окуляр подзорной трубы вправо. Над крупным отрядом конницы вились на ветру красные стяги с вышитым золотыми нитками львом – гербом Владимирского княжества.

– Похоже на то! – ответил я дядьке.

Стоило лишь объединённой рати Ростислава Мстиславича пересечь километровый рубеж, отделяющий его от нашего строя, как стоявшие по центру двенадцатифунтовые орудия выплюнули картечные гранаты, дружно и громогласно взорвавшиеся в рядах противника. Перепуганная применением неведомого доселе на Руси оружия накатывающая пехота резко сбавила темп наступления, практически остановившись.

* * *

«Шутихи» Владимира оказались на редкость смертоносны, подумал Ростислав Мстиславич, одновременно подавая знак всей своей конной рати перейти с шага на рысь, не дожидаясь своей забуксовавшей пехоты. Князь намеревался обогнуть пехотную линию Владимира и врубиться в боярские отряды, уступающие в численности союзникам.

Оторвавшись от пехотных сотен центра, конные «крылья» продолжали плотными колоннами двигаться по фланговым коридорам. Они явно не желали ввязываться в бой с пехотой, намереваясь обогнуть её по краям. А мне же нужно было обратное, чтобы противник атаковал именно моих пехотинцев, а не резался почём зря с боярской ездовой ратью. Пушки были равномерно распределены по всему фронту, и перетаскивать их на фланги или в тыл было уже поздно.

– Перемога! – громко крикнул я своему дядьке. – Срочно уводи отсюда подальше всё наше конное войско!

– Зачем, княже? Счас сшибка с Ростиславом будет!

– Это приказ! Скачите обратно в сторону Гнёздова. Погонится Ростислав за вами – и хрен с ним, мы тогда с его отставшей пехотой разберёмся. Помнишь, план боя накануне обсуждали?

– Да, княже!

– Вот, поэтому действуй по варианту «В»! Уводи за собой Ростислава. Если он за вами не погонится, а займётся моей пехотой, то выжди из засады время, пока он хорошенько не завязнет в наших построениях, и по сигналу ракеты ударь по нему. Исполняй, боярин!

– Слухаю, княже! – с явной неохотой подчинился дядька моему приказу.

А сам я, не теряя времени даром, спрыгнул с коня и побежал в расположение стоявшего напротив меня третьего батальона. Со мной увязались несколько телохранителей, два вестовых и трое сигнальщиков.

Вскоре над третьим батальоном по флагштоку поднялся условный сигнал, означающий, что князь принимает командование всеми батальонами на себя.

Конница союзников, увидев быстро удаляющиеся от них боярские конные отряды, в замешательстве стала тормозить. И окончательно остановилась на расстоянии где-то полукилометровой отметки от моей пехоты, как раз находясь на дистанции эффективного огня дальней картечи, ею было заряжено сорок трехфунтовых единорогов. По флагштоку взвился новый сигнал, и пушкари центральных батальонов начали выкатывать заряженные дальней картечью орудия чуть вперёд, при этом разворачивая их по направлению на остановившуюся конницу. Заодно немного усилил свой левый фланг за счёт центра, успев перенаправить туда до двух третей всей своей трехфунтовой артиллерии.

А в это время смоленские ополченцы, подгоняемые сзади новгородцами, наконец, двинулись вперёд, весьма приободрённые зрелищем сбежавшей с поля боя моей конной рати. Чтобы охладить пыл разгорячённых азартом пешцев противника, двенадцатифунтовые единороги ещё раз дружно пальнули по ним, опять введя их во временный ступор.

Огонь трехфунтовыми орудиями я пока не открывал, ждал, как в этой ситуации поведёт себя дорогобужский князь – будет атаковать мою пехоту или погонится за боярами. Через несколько минут конница неприятеля вновь начала брать разбег, немного сместив угол атаки – теперь было видно, что они нацеливались на мои крайние батальоны.

Зрелище накатывающей на пеший строй вражеской кавалерии, с копьями наперевес в одной руке и с червлёными каплевидными щитами – в другой, резко подняло у всех уровень адреналина.

Пикинеры в передних двух шеренгах стояли довольно разреженным строем, готовые впустить в свои ряды отстрелявшуюся артиллерию. Поэтому железные упоры своих щитов в землю они пока не вгоняли, но в боковые прорези щитов уже были вставлены грозно торчащие длинные копья.

Я дал отмашку сигнальщику и трубачу. Слитно громыхнуло четыре десятка орудий, и четыре сотни тяжёлых чугунных пуль дальней картечи с визгом врезались в конницу.

Перед тем как облака пороховых дымов окутали батальоны, я увидел, как фонтанирующие кровью кони начали замертво падать, спотыкаясь на ровном месте. Другие раненые животные взвивались на дыбы, скидывая седоков и становясь полностью неуправляемыми, начинали шарахаться по сторонам и сбивать с пути своих соседей. Дружинники, раненые и мёртвые, сыпались на землю, как перезрелые плоды, ломая себе кости.

Несмотря на эту ужасную картину, я был счастлив: картечь сделала своё дело. До последнего момента сомневался в её эффективности, так как опыт обращения с подобными снарядами приобрёл только здесь, в этом времени. Хотя испытательные стрельбы, проводимые ещё осенью, внушали оптимизм. Они показали, что на дистанции в шесть сотен метров почти половина пуль дальней картечи с железным поддоном поражала цель. Но учения учениями, а реальный бой всё расставил по своим местам.

Ростислав Мстиславич в самом начале боя мог воочию наблюдать, как «шутихи» княжа разили своими взрывающимися прямо на лету железными кругляшами медлительную пехоту, а потому он небезосновательно рассчитывал, что на скорости, против всадников, этот трюк у Владимира не выйдет. Но и здесь Владимир, это сатанинское отродье, выкрутился и выстрелил теперь уже в его конницу новыми зарядами – мелкими железными осколками.

На полном скаку дорогобужский князь увидел вспыхнувшие белые облака у расставленных перед строем «шутих», сразу раздался гром такой силы, что показалось, будто на землю обрушилось небо, а потом противный свист железяк, крики, стоны и ржание коней всецело заполнили собой слух князя.

– Бежим, князь! – не своим голосом заорал дорогобужский воевода.

Этот окрик вывел князя из прострации. Князь, оглядываясь по сторонам, заёрзал в седле. Скакавшая в крайних левых рядах конница сейчас лежала на земле, насмерть истерзанная и заживо истекающая кровью. Не слушая ничьих команд, многие всадники стали разворачивать вспять своих коней, некоторые, остановившись, ошеломлённо глядели по сторонам, и лишь немногие сохранили присутствие духа, уставившись на князя с немым вопросам в глазах: что делать?

– Княже,